Я опять пыталась сделать выводы, ничего толком не зная. Сначала решила, что Юниа была любовницей своего зятя, теперь – что у них в прошлом случилась некая романтическая история. Нет, история-то наверняка была, но вот что произошло потом – можно только догадываться. И пока я не выучу язык настолько, чтобы задавать вопросы и понимать ответы, мои догадки не будут стоить ни гроша.
Но сколько времени осталось на это?
Меня так увлекли все эти личные страсти-мордасти, что я забыла о главном.
Юниа пыталась бежать – может, из страны, может, просто рассчитывала где-то спрятаться. Но ей не удалось. И теперь я – эта мысль мне тоже приходила в голову – в тюрьме. Судя по общему враждебному отношению, совершила Юниа что-то ужасное. Возможно, какое-то тяжкое преступление. И теперь все ждут, когда же она наконец поправится и к ней вернется память.
Зачем? Все просто.
Чтобы смогла выслушать и понять приговор суда…
5.
Ночь. Темнота. Страх. Громкие голоса за стеной. Прячусь под одеяло, но все равно слышу. Мамин крик: «Я не позволю! Юниа еще слишком мала. Это ее убьет». Отец, хрипло, задыхаясь: «Ее жизнь для тебя важнее, чем моя?» «Да, - отвечает она. – Это мой ребенок!»
Я иду по узкому проходу, в руках горящая свеча. Голубое покрывало на голове, спадает до пола. Сквозь него почти не видно, иду медленно, опасаясь наступить на край. Громкий женский шепот: «Грязная тварь! И не стыдится выходить замуж в голубом!»
Боль, раздирающая тело. Первый крик новорожденного. Повитуха держит младенца на руках. «Это девочка, сола Юниа. Соль Индрис будет счастлив». «Еще бы он не был счастлив, - со злостью отвечаю я, пытаясь отдышаться. – Кому в Иларе нужны сыновья? Если только королю».
Огромный роскошный зал, окно от пола до потолка. Айгер стоит спиной ко мне и смотрит на заснеженные вершины гор. Уже не тот юноша, с которым я занималась любовью у ручья, - зрелый мужчина. Широкие плечи, королевская осанка. Волосы коротко подстрижены. «Слишком поздно, Юнна… слишком поздно». «Ты об этом пожалеешь!» - голос дрожит от подступивших слез. «Наверно… но это уже неважно».
«Я не хочу! Я люблю Кортиса» - Эйра рыдает, рыжие волосы разметались по подушке. «Тебя никто не спрашивает, дрянь!» Я рывком поднимаю ее, пощечина обжигает ее щеку – и мою ладонь. «Ты выйдешь за Айгера и родишь сына, который станет королем. Вместо него. Поняла?»
Ночь. Темнота. Страх. Вожделение – черное, как угли в очаге. Как вино, которое мы пьем из одного бокала. Как цветы с тяжелым маслянистым запахом, лепестки которых разбросаны по постели. «Юниа…» - голос обжигающий и леденящий. Глаза – так близко от моих, один голубой, другой карий. Напряженная горячая плоть, заполняющая меня до краев. Экстаз и наслаждение – как пламя, такое же черное, как и все вокруг…
Я вздрогнула и проснулась. Сердце бешено колотилось, словно пыталось вырваться из клетки ребер. В комнате было темно, угли под светильником остыли, и он едва мерцал. Арита спала, уронив голову на грудь. Ливень все так же шумел за окном – загадочно, как и любой весенний дождь, смывающий снег и обновляющий мир.
Может быть, душа Юнии, не найдя приюта в другом мире, как-то вернулась в этот и пришла напомнить о себе? Может, она хочет получить обратно свое тело?
Что за бред?! Просто дурманящее зелье вира Айгуса приоткрыло дверцу между моим сознанием и темными глубинами, в которых прятались воспоминания Юнии. Как будто резервная копия самых важных событий, оставшаяся в ее теле. Во сне – если, конечно, это был сон – я свободно говорила на языке мира, в который попала, и понимала его. И это было совсем другое знание – не то, которое я получала день за днем от Герты.
Я – Ирина – учила немецкий язык еще с детского сада, потом в школе и в университете и знала его лучше всего. Когда надо – легко переходила на него и думала только на нем, словно выключая в голове знание русского. Почти точно так же обстояло и с датским. Английский в школе был вторым, и знала я его хуже, как и оба варианта норвежского – букмол и нюношк. И когда запиналась, вспоминая нужное слово, переводила его в уме с русского. Ну а шведский, который учила самостоятельно, был исключительно для чтения, все его слова жили у меня в голове в сцепке с русскими.
Так вот язык этого мира до сих пор укладывался в мою память по шведскому варианту. Я не думала на нем, а только переводила в уме. Но во сне все было иначе – он был для меня родным, и я владела им свободно.
Впрочем, язык сейчас занимал меня меньше всего. То, что ворвалось в сон из глубин памяти, с одной стороны, принесло новые загадки и вопросы. А с другой, позволило сделать предположения, которые по-настоящему пугали. Я прокручивала в памяти каждый эпизод, пытаясь выжать из них по максимуму.
Первый был вообще не понятен. Кроме того, что мать Юнии спасла ее от смерти. Что хотел сделать с ней отец? Почему он должен был умереть? Эти вопросы я отложила в сторону, поскольку гадать не имело смысла.
Потом Юниа выходила замуж. Возможно, это была церковь или что-то вроде того. Я не могла отчетливо вспомнить чувства, которые она испытывала, но это точно была не радость. Голубое покрывало – видимо, символ девственности, чистоты, если учитывать слова, брошенные в спину: «грязная тварь». Наверняка ее связь с Айгером ни для кого не была секретом. Или имелось в виду что-то другое? Беременность?
И тут я опять возвращалась к вопросу, кто все-таки отец Эйры: Айгер или Индрис. Как ни отвратительны мне были мысли об инцесте, их все же не стоило полностью сбрасывать со счетов. Хотя и других вариантов хватало. Женщина действительно могла иметь в виду лишь то, что Юниа посмела выйти замуж в покрывале девственницы. Но даже если говорила о беременности, и тут не все было однозначно. Например, Юниа могла потерять ребенка, избавиться от него, родить мертвого, а уже потом забеременеть от мужа.
Дальше… роды. Странная фраза: «Кому в Иларе нужны сыновья?» Илара – что это? Город? Скорее, страна, королевство. Но это как раз легко выяснить, надо только спросить у Герты. А вот почему мужчины радуются рождению дочерей, а не сыновей? Чаще бывает наоборот. Дочери – наследницы? Но тогда правили бы не короли, а королевы. А королям как раз сыновья нужны, по словам Юнии. Нет, тут что-то другое. Еще одна загадка.
А вот следующее уже горячо. Возможно, Айгер стал королем и Юниа решила напомнить ему об их прежних чувствах. «Слишком поздно, Юнна…» Интересно, Юниа уже была вдовой или согласилась бы на роль любовницы? Но, похоже, Айгер не нуждался в ней ни в каком качестве. Для него все осталось в прошлом? Вряд ли – об этом говорила его напряженная поза, голос, интонации. Да и тот поцелуй в горах… Не мог простить ей предательства? Пожалуй. Ведь если бы Юнию выдали замуж насильно, разве она была бы виновата?
А ее фраза «ты об этом пожалеешь» - что это, угроза? Учитывая последующее, скорее всего, да. Но как могла Юниа заставить свою дочь, совсем девочку, да еще влюбленную в кого-то другого, выйти замуж за мужчину вдвое старше? Пусть даже за короля. Неужели жажда мести настолько ее ослепила? И почему Айгер женился на Эйре – что его заставило? Вопросы, вопросы…
