Мы оказались в тесном помещении с низким потолком и без окон. Большой камин, всевозможные склянки и пузырьки на полках и на столе, зеркало на полстены. Вместо привычных светильников-трубок с углем на поддонах у стен стояли жаровни, дающие тусклый мерцающий свет.
- Разденься и встань перед зеркалом, - приказал Борггрин.
- Совсем? – уточнила я без капли стеснения. Какой смысл стесняться, если, возможно, это последние минуты жизни?
- Да.
Сама я не могла расстегнуть все крючки и застежки, но не колдуна же просить. Дернула и разорвала швы. Платье? Плевать. Если я переживу этот день, у меня будут и другие. А если нет – точно плевать.
Глядя на свое отражение, я, как обычно, подумала, насколько красиво это тело. И лицо. Я смотрела на него в последний раз. При любом раскладе оно исчезнет. Новое – если мне суждено его увидеть – тоже будет чужим. Но к нему я привыкну, потому что оно будет только моим. Пусть даже в нем и останется что-то от Юнии.
- Вы обе, смотрите в зеркало и думайте о своей жизни. С детства. Вспоминайте все самое важное для вас. И плохое, и хорошее. Людей, которых любили и ненавидели. События, которые определили вашу жизнь.
Борггрин вылил в камин едко пахнущую жидкость из склянки, и комнату затянул плотный дым, от которого закружилась голова. Я словно окунулась в свое прошлое, просматривая его, как фильм, запущенный нетрезвым киномехаником на большой скорости.
Детство, родители, школа. Первая подростковая влюбленность без взаимности. Университет. Слава. Артур. Кафедра. Мужчины, с которыми встречалась. Грета. Олег.
И как будто вторая серия, которая началась с катастрофы. Айгер. Тюрьма. Суд. Леандро. Дворец. Зарянка. Призрачная жизнь. Наше путешествие.
Я вспоминала, а отражение в зеркале тем временем менялось на глазах. Правда, фигура не особенно. Даже, пожалуй, осталась почти прежней. Хотя, может, и не такой идеальной. Тянуло в ней кое-что подправить. Грудь повыше, талию потоньше, да и на диету сесть не мешало бы, пару-тройку килограммчиков сбросить. Волосы стали светлее, словно выгорели на солнце. Но зато лицо…
Как будто наши с Юнией лица расплавили и отлили новое, совсем другое. Женщина в зеркале не была похожа ни на нее, ни на меня. И все же… все же я видела в ней что-то неуловимое от нас обеих. Глаза в первую очередь. Не темно-зеленые, как у Юнии, не серые, как у меня, а похожие на штормовое море. И разрез чуточку другой. Но что-то идущие изнутри - я не смогла бы обозначить это словами ни на одном из семи известных мне языков. Да, пожалуй, оно было у нас одинаковым.
Нравилась ли она мне? Я не могла этого понять – сейчас, сразу. Была ли она красива? Безусловно. Но не так, как Юниа – совсем иначе.
- Как тебя зовут? – спросил Борггрин, и его улыбка напомнила мне летнюю ночь – теплую и загадочную.
- Ирина… Ирина?! Выходит, я…
- Да. Ты оказалась сильнее. Любовь как гибкая ветка – гнется, но не ломается. Но это не значит, что та, другая, исчезла. Она в тебе – и не только памятью о своей жизни. Когда-то вы были одинаковы, но пошли разными путями. Одна к свету, другая к тени. Сейчас вы снова одно целое. Свет и тень в зыбком равновесии. И в каждой ситуации, когда потребуется сделать выбор, соблазн пойти по темному пути будет велик.
- Но я смогу с ним бороться?
- Конечно. Все зависит от тебя.
И тут до меня вдруг дошло, что стою совершенно голая перед мужчиной, и неважно, что ему не одна тысяча лет. Судорожно натянув рубашку и чулки, я с трудом втиснулась в платье. Оборванные крючки и лопнувшие швы оказались кстати. Придется худеть. Или носить одежду на размер больше.
- Уже поздно. Вам приготовили ужин и комнаты для ночлега. Иди к тарису, он ждет.
- Подождите! – я остановилась в дверях. – А как же Морбрунг?
- Твое тело изменилось, а это значит, что связь между вами разорвана. Он не сможет войти в тело мужчины, с которым вы будете близки.
- А Йоргис? Тот, в чьем теле Морбрунг находится сейчас? Он, конечно, гнусный и подлый, но все же…
- Разве ты не поняла? – усмехнулся Борггрин. – Весь этот треугольник перестал существовать. Морбрунг теперь снова бесплотный призрак. И, возможно, мне удастся опять заточить его, пока он не нашел еще какую-нибудь глупую женщину. На этот раз в более надежное место и бессрочно.
- Спасибо вам, - я низко поклонилась ему. – Не знаю, как благодарить…
- Значит, не благодари. Пусть благодарность будет в сердце, а не на словах. А теперь иди.
Оказавшись в коридоре, я остановилась, пытаясь вспомнить, как шла из зала, где остался Айгер. Сердце колотилось, как бешеное, в ушах звенело, перед глазами плавали темные круги. Я прислонилась к стене, пытаясь отдышаться.
Все хорошо. Все закончилось. Мы с Айгером будем вместе. По-настоящему. И никто нам не сможет помешать. Если только я сама не позволю это поселившейся во мне Юнии.
Сделав еще несколько глубоких вдохов, я пошла по коридору, разыскивая обратный путь. Заблудилась, выбралась и наконец оказалась у двери зала. Услышав шаги, Айгер вскочил и замер, настороженно глядя на меня.
Я смотрела, как меняется его лицо. Удивление, сомнение, надежда – и, наконец, радость.
- Ирина, - с облегчением сказал он и шагнул мне навстречу.
48.
Айгер обнимал меня, но какой-то бурной страсти или желания с его стороны я не чувствовала. Да это было бы и странно. Только радость и, наверно, ощущение, когда вдруг стихает долгая мучительная боль.
- Мне надо к тебе привыкнуть – к новой, - он как будто снова прочитал мои мысли.
- Мне самой надо к себе привыкнуть, - я потерлась носом о его щеку. – К Юнии я за полгода так и не смогла толком приспособиться. Абсолютно чужое тело. Смотрела в зеркало и думала: красивое, но не мое. А это ничьим никогда не было. Теперь вот буду изучать, что за хозяйство привалило.
- Вместе будем изучать, если не возражаешь, - прошептал на ухо Айгер, и низ живота в ответ на его слова налился теплой тяжестью.
Молодец, тело, правильно реагируешь. Похоже, мы с тобой поладим.
- Знаешь, Ирина, - он отпустил меня и чуть отодвинулся, разглядывая, - это тело ничем не хуже, чем было у Юнии. И оно тебе очень идет.
- Ты так говоришь, как будто это платье, - рассмеялась я.
- По большому счету, так и есть.
- Ну, может, ты и прав. Наверно, прав. Только, Айгер, давай больше не будем… без необходимости не будем говорить о Юнии. Мне и так жить с ней до конца дней и следить, чтобы она не вылезла и не заставила поступать так, как это сделала бы она. Хотя… - заколебалась на секунду. – Кое-что я все-таки тебе скажу. Если ты, конечно, захочешь это знать.
Он посмотрел на меня вопросительно.
- Любила ли она тебя.
