- Не плачь, Тайра, - со слабой улыбкой попросил Марвен. – Мне легче. Не так сильно болит. Спасибо тебе.
Я знала, что ничего не поможет. Что он умрет. Но хотя бы не так мучительно, как многие другие. И Марвен тоже это знал. Ему стало легче – но больно было мне. Так больно!
- Андрей, ветки! – крикнула я, почувствовав шевеление за спиной.
Побеги тянулись к нам, вытягивались буквально на глазах, подбираясь все ближе. Стрелец чуял смерть и рассчитывал поживиться добычей. Схватив нож, Андрей обрубил ползущие по траве плети, похожие на щупальца.
- Прости, Андрей, - прошептал Марвен. – И ты, Тайра, прости меня. Я полюбил тебя, как только увидел. И никогда не переставал любить. Поцелуй меня…
Глотая слезы, я наклонилась и коснулась губами его губ – сухих и горячих. И почувствовала его последний вздох. Глаза неподвижно смотрели куда-то мимо меня, и я закрыла их ладонью.
Сколько прошло времени? Я сидела, уставившись в одну точку. Мыслей не было – только одно всепоглощающее отчаяние.
- Тайра… - Андрей дотронулся до моих волос. – Нам надо его похоронить. Но даже могилу выкопать нечем.
- Охотники не копают могилы, - я покачала головой. – Кто один, того пожирают кусты. Если вдвоем – находят низинку, заваливают тело ветками и камнями, чтобы не добрались звери. Я была с Энгардом одна. Все из-за меня, Андрей. Энгард закрыл меня собой. Марвен тоже… Я всем приношу несчастье. И тебе. Если бы не я, ты бы не попал сюда. Лучше б я погибла еще тогда…
67.
Андрей
Уныние – вот о чем мы забыли. Но даже если б и вспомнили, вряд ли это помогло бы. Видимо, оно было заготовлено для нас в качестве последней линии обороны. Самой главной. И я не представлял, как ее преодолеть. Да и надо ли?
Рядом нашелся небольшой овраг, и я с помощью Тайры перенес туда Марвена. Причем заставлять ее пришлось едва ли не пинками. Но это отняло у нее последние силы. Опустившись прямо на сухую прошлогоднюю траву, она неподвижно уставилась в одну точку. Я завалил овраг ветками, прикатил несколько камней, а потом сел рядом с ней. И понял, что не хочу больше ничего.
Кажется, что-то подобное я испытывал, только когда стало ясно, что в отряд после травмы уже не вернусь. И, пожалуй, сразу после развода с Юлей. Отчаяние, а потом полная апатия.
- Тайра… - язык и тот ворочался через силу. – Надо идти. Хоть вперед, хоть назад. Не здесь же оставаться.
По правде, я и сам не был в этом уверен. Зачем куда-то идти? Зачем что-то делать? Какой в этом смысл? Лечь прямо на землю, свернуться, как зародыш в утробе, закрыть глаза – и пропади все пропадом.
- Оставь меня в покое, Андрей, - не ответила, а прошелестела Тайра. – Марвен погиб. И мы тоже погибнем. Хоть вперед пойдем, хоть назад. Здесь останемся – все равно умрем. От голода. Или замерзнем. Какая разница?
Я был с ней полностью согласен. Что бы мы ни увидели в чаще, это не позволит нам вернуться обратно в мой мир. Идти назад в Вестер? Или в эту… как ее? Лигалию? И что там? Абсолютно тупая и бессмысленная жизнь, попытки приспособиться к тому, что всегда будет чужим. Цепляться друг за друга, искать смысл в этом? В любви? Да нет в ней никакого смысла. Желание рано или поздно уляжется, останется привычка. Не живут люди только ради любви, всегда есть что-то еще. Дети, работа, увлечения. А что у нас? Ничего.
Любовь? А есть ли она? Не вообще, в глобальном смысле, а между нами? Или это тоже одна из иллюзий? Из множества иллюзий, которыми наполнен мир. Хоть мой, хоть этот. И другие миры, если они действительно есть. Не иллюзия только одно – что все бессмысленно. Каждый, кто родился, рано или поздно умрет. И от него ничего не останется. Как будто идешь по песку на берегу моря. Сначала видны следы, потом они наполняются водой – и снова ровный гладкий песок. Какое-то время тебя еще помнят. Потом не остается и тех, кто бы мог помнить.
Марвен любил Тайру, иначе не закрыл бы ее собою от стрел. Но какую Тайру он любил – настоящую или выдуманную? Может быть, ту, которая жила в его воображении? А я? Идеальную прекрасную незнакомку из чужого мира? Или вот эту женщину – тщеславную, завистливую, почти поддавшуюся на искушение переспать сразу с двумя? Да и мы с ним – если действительно любишь, разве согласишься делить свою женщину с другим?
По вершинам деревьев пробежал ветерок, коснулся разгоряченного лба, покрытого крупными каплями пота, - остудил.
Что я несу?! Это не мои мысли! Морок, наваждение!
Но… какая разница – мои или не мои? Пусть даже их навеяли эти светлячки-переростки. Если я отзываюсь на них, значит, они входят в резонанс с моими. С тем, что я прячу от себя самого. Тайра была права. Нам не внушили эти страсти, а вытащили их из нас. То, что уже в нас таилось.
Так или иначе, выхода нет.
Выхода нет?
Выход… там же, где и вход.
Кто так говорил?
Ну конечно! У моей бабушки была подруга Матрена Евграфовна. Тоже профессор филологии, только русистка. Известнейший специалист по инвективной лексике, то бишь мату. Носила шелковые платья по моде пятидесятых годов, шляпки с вишенками, курила длинные тонкие пахитоски. Это была одна из любимых фраз, которые она часто повторяла.
Мы ведь и так шли в то место, ну, почти в то, где вошли в этот мир. Возможно, это выход не в буквальном смысле, а просто какое-то разрешение ситуации. Если дойдем – что-то изменится. Останемся здесь или повернем назад – точно погибнем. Хотя бы уже потому, что концентрации ноль, а стрельцу это очень кстати.
- Тайра, поднимайся, надо идти! – я потянул ее за руку. И при этом словно сам себя тащил за волосы из болота.
Матрена Евграфовна, миленькая, помогай!
Эта чумовая бабка, ядовитая, насмешливая, которую я в детстве боялся, как огня, вдруг стала чем-то символическим, за что уцепился, как за палочку-выручалочку.
- Отстань, Андрей, я никуда не пойду, - Тайра попыталась вырвать руку, но я держал крепко.
- Нет, пойдешь. А если не пойдешь, я тебя понесу. Хотя бы даже до ближайшего куста, который не увижу. И он сожрет нас обоих. И отрастит новые листья. И они, может быть, убьют еще кого-то.
Она смотрела на меня мутными глазами, похожими на давно не мытые окна. Неужели эту женщину я полюбил с первого взгляда?
Я взял ее и за вторую руку. И заговорил – напоминая ей и себе:
- Тайра, пожалуйста. Ради меня. Ради нас обоих. Я знаю, сейчас тебе на все наплевать. Но ведь это не ты. Ты совсем другая. Вспомни, как выбежала на дорогу из леса. Вспомни грозу. И как мы ходили на озеро. И как первый раз занимались любовью. А помнишь Неву и Стрелку в тот день, когда мы поженились?
Я говорил – и словно видел все это. Нет, словно переживал все заново. И чувствовал, как безразличие и отчаяние разлезаются в клочья. Тайра, всхлипнув, обняла меня за шею, и ее слезы смыли последние остатки уныния.
