Семен Карлович, снисходительно усмехнувшись, негромко рассмеялся:
— Ах, жизнь подкидывает сюрпризы, товарищ Кучинский или как там вас еще… товарищ Старогородцев!
Волконский задумался, а потом, не сводя своего странного взгляда с притихшего практиканта, только и выдавил:
— A-a-a…
Молодой человек не понял, что этим хотел сказать хозяин кабинета, и спросил:
— Что?
Волконский махнул рукой, очевидно намекая, чтобы Кучинский присел на свое прежнее место.
— Александр Сергеевич? — в растерянной задумчивости, как бы уточняя, уже более добродушно произнес подполковник Волконский.
Светловолосый паренек утвердительно тряхнул своими кучерявыми волосами и подтвердил:
— Так точно!
— Кучинский?
— Да!
Семен Карлович Волконский успокоился и, улыбнувшись, как ни в чем не бывало, уже более внятно и решительно пригласил Кучинского жестом сесть на стул.
— Садитесь, лейтенант! — приказал хозяин кабинета своему подчиненному.
Кучинский, кивнув головой, осторожно опустился на прежнее место.
Волконский также сел в свое кожаное кресло и, улыбнувшись, произнес:
— Значит, товарищ Кучинский, вас прислали к нам в уголовный розыск на практику…
Кучерявый лейтенант встал.
— Так точно, товарищ подполковник! — выпрямившись, отчетливо ответил Кучинский.
Семен Карлович недовольно сморщился и, резко махнув рукой, раздраженно воскликнул:
— Да не прыгай ты, лейтенант, как… Садись и спокойно слушай старших.
— Есть!
Александр Кучинский, слегка покраснев, медленно сел на стул.
— Вчера, Александр, я не смог познакомиться, поговорить с тобой и проинструктировать тебя, — начал Волконский, — и у меня есть начальство, которое иногда вызывает на ковер.
Светловолосый паренек поправил свои очки и понимающе кивнул:
— Ага…
Волконский смерил его неприятным, холодным взглядом и заметил:
— Не «ага», Кучинский, а я думаю, что ты, товарищ лейтенант, и без меня понимаешь, куда ты попал на практику.
Лейтенант Кучинский, протяжно вздохнув, утвердительно кивнул головой:
— Да, понимаю, товарищ подполковник Московского уголовного розыска.
Подполковник Волконский недоверчиво посмотрел на белобрысого практиканта и проговорил:
— А мне кажется, что не совсем, уважаемый Александр Сергеевич. Что это за прическа — «а-ля Пушкин»?!
Молодой человек, поправив на носу очки, небрежно хмыкнул и ответил:
— Обыкновенная прическа. Оперативной работе она не мешает, а даже, как я думаю, наоборот, помогает, не выделяет из толпы.
Волконский снисходительно усмехнулся и встал со своего места.
Александр Кучинский тоже хотел было встать со стула, однако старший по званию офицер остановил его жестом, и практикант остался на месте.
— Сиди, лейтенант, настояться и напрыгаться за свою долгую службу еще успеешь, — покровительственно заметил Волконский и, взяв со стола пачку папирос, достал из нее одну и закурил.
Глубоко и с наслаждением затянувшись крепким горьким дымом, Семен Карлович выдохнул и положил обугленную спичку в хрустальную пепельницу. Потом взглянул на притихшего практиканта.
— Можете курить, лейтенант, — разрешил подполковник Волконский Александру Кучинскому, а сам вернулся на рабочее место и уселся в кожаное кресло.
От предложения своего начальника молодой человек вежливо отказался.
— Благодарю, товарищ подполковник, — проговорил он, — но я не курю, бросил!
Волконский удивленно и даже как-то уважительно посмотрел на коллегу и протянул:
— Да-а… Ценю, товарищ лейтенант, живете не по дням, а по часам, уважаемый. Не успели родиться, Александр Сергеевич, а уже и закурили и бросили…
Александр Кучинский надул губы и спокойно ответил на выпад своего начальника:
— Жизнь коротка, Семен Карлович, особенно у чекистов, так что нужно попробовать все, а лишнее и вредное отбросить.
Опытный и бывалый службист одобрительно кивнул и заметил:
— Хорошо мыслишь, Пушкин. Все плохое нужно оставлять за бортом нашей жизни и думать только о работе!
— Так точно! — сказал светловолосый очкарик, но уже не вставая со своего места.
— Ну а как прошел первый рабочий день? — подвигая разговор в нужное русло, поинтересовался Волконский. — Каковы впечатления и успехи?
— Вы знаете, Семен Карлович, — слегка подавшись вперед, стал рассказывать Кучинский, — очень интересное и запутанное дело.
Подполковник Волконский с интересом взглянул на лейтенанта Кучинского.
— Я слушаю вас…
— Дело в том, товарищ подполковник, — поправив на носу очки, с жаром выпалил молоденький практикант, — что нет никаких свидетелей и улик, кроме пули киллера, застрявшей в голове убитого футболиста Виктора Олифиренко.
— Так что, дело тухлое, товарищ лейтенант? — немного нахмурившись, сухо поинтересовался Волконский у Александра Кучинского.
— Да как сказать, Семен Карлович, — приподнявшись со стула и слегка задумавшись, медленно ответил лейтенант Кучинский, — на первый взгляд вроде бы и нет никаких улик, но понимаете, в чем дело…
Бывалого и опытного следователя немного развеселили горячность и возбужденность молодого лейтенанта, который со страстью исповедовался перед своим начальником и с головой окунулся в воспоминания и повествования расследования убийства молодого футболиста.
— И в чем же дело, Александр Сергеевич? — спокойно и хладнокровно поинтересовался Волконский у своего молодого коллеги.
Семену Карловичу вдруг вспомнилась его молодость в то беспокойное время конца двадцатого века, когда он безусым юнцом пришел в Московский уголовный розыск. Он тогда так же, как и этот кучерявый романтик, мечтал о том, что искоренит в своей стране преступность. Однако мимолетные воспоминания перебил дальнейший доклад молоденького практиканта.
— Да понимаете, товарищ подполковник, — как бы оправдываясь, произнес светловолосый очкарик и стал переминаться с ноги на ногу, — по всей логике в этом преступлении присутствует какая-то непонятная подоплека…
Подполковник Волконский смерил своего собеседника недоуменным взглядом и переспросил:
— Какая подоплека?
— Да понимаете, товарищ подполковник, — горячо произнес молодой практикант, — я чувствую, что здесь не просто убийство ради ограбления, а конкретный заказ…
Подполковник Волконский прервал его:
