— Хорошо мыслите, товарищ лейтенант, есть хватка и даже какой-то профессиональный подход.
Кучерявый очкарик, смущенно и немного самодовольно покраснев, как-то неопределенно покачал головой, протяжно вздохнул, но ничего не ответил своему начальнику. Зато Волконский, слегка откашлявшись, спокойно, но довольно авторитетно заявил:
— Однако, дорогой лейтенант, чувства не должны подменять факты!
Александр Кучинский прекрасно понимал правоту своего старшего товарища и хотел снова возобновить разговор на эту тему, однако Волконский, закурив новую папиросу, как бы между прочим задал вопрос на совсем другую тему:
— Кстати, заместитель министра МВД Старогородцев не ваш родственник?
— А разве это имеет какое-нибудь отношение к моей службе? — недовольно пробурчал молодой человек.
Подполковник Волконский добродушно улыбнулся и развел руками:
— Нет, Александр, просто я вижу перед собой молодого человека, у которого в жилах течет настоящая кровь потомственного следователя!
— Это мой дядя, — смущенно признался очкастый паренек и тут же, подняв светловолосую кучерявую голову, попросил своего начальника: — Только, товарищ подполковник, я бы не хотел, чтобы это афишировалось в нашем заведении и влияло на мою карьеру.
Волконский облегченно вздохнул, получив нужную и полезную для себя информацию.
— Разумеется, Александр, — заверил он и, как-то странно улыбнувшись, произнес: — Но, как вы понимаете, товарищ лейтенант, шила в мешке не утаишь. Рано или поздно, но все узнают, кто есть кто. Ведь мы не в торговой лавке, а в уголовном розыске.
Александр кивнул:
— Понимаю, товарищ подполковник, но чем позднее, тем лучше.
Хозяин кабинета весело рассмеялся, не только от достойного ответа своего собеседника, но и оттого, что его вдруг осенила прекрасная идея.
— Молодец, товарищ Кучинский! — воскликнул подполковник. — Уважаю твою позицию!
Александр с интересом посмотрел на своего начальника.
— И даже помогу тебе стать настоящим чекистом! — добавил Волконский.
— Как? — уточнил Кучинский.
Семен Карлович усмехнулся и, закурив папиросу, встал из-за стола.
— А очень просто, — сказал он, — поручу вам расследование убийства футболиста Олифиренко, где вы можете проявить себя как с лучшей, так и с худшей стороны. Но, по крайней мере, кроме себя больше не на кого будет пенять: ни на дядю, ни на меня и ни на судьбу!
От такого предложения молоденький практикант чуть не подпрыгнул на месте.
— Вы это серьезно?! — воскликнул он.
Подполковник Волконский недовольно и сухо откашлялся и заметил:
— А я что, похож на торгашку с базара?
Александр Кучинский виновато засопел и, сняв очки, протер их платочком.
Волконский выдержал небольшую паузу и добавил:
— Разумеется, куратором у вас останется капитан Четвериков. Так что всю ответственность за провал или за удачу проведенного следствия будете делить пополам с Георгием Ивановичем.
Волконский снова промокнул носовым платком свою огромную лысину и посмотрел на молодого коллегу.
— Если поручите дело, постараюсь оправдать, — заверил начальника практикант.
— Поручу! — после некоторой паузы произнес Семен Карлович, встал из-за стола и протянул руку для рукопожатия.
Когда Кучинский вышел и подполковник Волконский опять остался в кабинете один, он достал из шуфлядки стола новую пачку папирос, медленно распечатал ее и закурил. Только что ему удалось переложить весь груз ответственности на худые плечи своего практиканта, вернее будет сказать, на плечи его могущественного родственника. Вариант был почти беспроигрышный, и если дело выгорит, то звезда заблестит на погонах Волконского, а если следствие провалится или зайдет в тупик, то пусть отвечает этот самоуверенный молокосос, которого, если что, из ямы вытянет его дядя — заместитель министра внутренних дел России Кузьма Викторович Старогородцев.
Волконский снял трубку и набрал номер телефона капитана Четверикова, чтобы сообщить ему о своем решении и проинструктировать о дальнейших оперативных действиях следственной группы…
Глава 5. Пьяный свидетель
Илларион Забродов проснулся ни свет ни заря и, как обычно, выбежал в сквер на физзарядку. Пробежав несколько кругов по периметру парка, инструктор поработал на перекладине и, почувствовав, что он отлично размялся, медленной рысцой направился домой.
«Хватит!» — решил Забродов, вытирая рукавом мастерки пот со лба.
Проходя через арку подворотни, он на мгновение остановился на месте, где убили Виктора Олифиренко, и машинально пробежался глазами по земле, словно хотел найти какие-то доказательства, что преступление имело место быть.
«Да… — вздохнул он, — никаких тебе следов, никаких тебе отпечатков и вообще никаких зацепок!»
Илларион Константинович достал из спортивной куртки пачку сигарет и медленно, задумчиво прикурил сигарету от зажигалки.
«Ну что же… — затянувшись дымом, усмехнулся инструктор, — чем труднее, тем будет слаще победа в этом запутанном деле!»
Илларион Константинович еще раз внимательно прочесал взглядом асфальт, землю и пожухлую траву, но, так ничего и не найдя, поднял голову и направился к своему дому. Подходя к своему подъезду, полковник заметил бородатого дворника-татарина, который, завидев Забродова, энергично замахал рукой и поспешил к нему.
— Илларион Константинович! — обратился он к Забродову. — Доброе утро, Константинович.
Илларион кивнул в ответ и протянул руку для приветствия.
— Доброе утро, Ахмет! — проговорил он спокойно и вежливо, крепко пожимая мозолистую ладонь бородатого дворника. — Что новенького, дорогой товарищ дворник, в этой быстротечной жизни?
Старик неопределенно пожал плечами и закатил глаза вверх, словно искал там, на небе, у Аллаха ответ на поставленный собеседником вопрос. Однако так ничего, по-видимому, и найдя, виновато, как ребенок, улыбнулся и, протяжно вздохнув, тихо произнес:
— Да все по-старенькому, товарищ полковник! Солнце встает, люди умирают…
Илларион Константинович печально и сокрушенно покачал седой головой и в тон ему проговорил:
— Да, дорогой Ахмет, жизнь течет независимо от наших проблем, радостей и житейских печалей…
Пожилой татарин, многозначительно почесав свою бороду, понимающе покачал головой и стал что-то тихо, одними губами, бормотать себе под нос.
— Что? — переспросил Илларион Константинович.
Татарин, посмотрев на своего собеседника, отрицательно покачал головой:
— Ничего, Константинович…
