— На каком фронте?
— Иди и лучше потолкуй с Лариком, — кивнул кучерявой головой в сторону стоящего в нерешительности Забродова Гуреев, — ты знаешь о чем!
Дима не совсем понял намек.
— О чем? — переспросил он.
— О том, о чем мы толковали с тобой сегодня, — напомнил приятелю Гуреев.
— Ну, Костяныч… Так бы и сказал сразу, — протяжно вздохнув, произнес Дмитрий.
Гуреев махнул рукой:
— Иди, иди!
Власов подошел к Забродову, остановился и решил досмотреть спектакль до конца.
— Артист, — тихо прошептал Дмитрий Власов и завертел темноволосой головой. — Я еще удивляюсь, как он тебя не заставил рисовать.
Илларион улыбнулся.
Тем временем Костя Гуреев, окинув всех оценивающим взглядом, взял под руку Митрича и, усадив его в центре комнаты на стул, снова вскинул вверх руку и громко произнес:
— Господа, сейчас Митрич будет говорить, а вы должны по словесному описанию энных лиц нарисовать их портреты. Тот, кто сделает это искуснее и удачнее всех, удостаивается звания почетного мастера этих стен и получает премиальные в виде водовки!
Художники озадаченно переглянулись.
— Так что, слабо мужики? — спросил бородатый балагур и, сам сев за мольберт, рассмеялся. — Или мне одному водку жрать придется.
При упоминании о водке Джимисюк насупился.
— Это мы еще посмотрим, Костяныч, — ответил хохол, явно не собираясь уступать в мастерстве своему другу.
Илларион с интересом посмотрел на собравшихся художников. Петр Стремский, Юрка и Аркадий, фамилию которых полковник не помнил, в отличие от Джимисюка, были спокойны и относились к затее Константина Гуреева как к обыкновенному розыгрышу и очередной шутке. Но, как показало время, профессионализм и чувство первенства взяли верх…
— Ну, Митрич, ты готов? — когда все художники застыли в ожидании, спросил Гуреев.
Невысокого росточка мужчина, сурово нахмурив пышные брови, неуверенно пожал узкими плечами и провел ладонью по своей лысине.
— Да как вам сказать, Константин, — неопределенно ответил Лопухов, — вроде бы готов, только что-то в горле стало немного першить…
Хозяин мастерской понимающе тряхнул кучерявой головой и встал со своего места.
— Понял, Митрич, — весело сказал он и хотел сходить на кухню за водкой, однако Илларион Забродов жестом руки остановил своего друга:
— Подожди, Костя, я принесу.
Константин Гуреев с готовностью сел на место, а Илларион Константинович зашел на кухню и, открыв бутылку пива, вернулся с нею в зал.
— Митрич, — протянув бутылку с пивом, строго произнес полковник, — пока дело не будет сделано, ни одной капли водки! Ты меня понял?
Дмитрий Лопухов развел руками и изобразил на своем испитом лице полную готовность выполнить задание строгого и требовательного командира.
— Константинович, ты за кого меня принимаешь? — воскликнул свидетель. — Да мы сейчас с ребятками такие шедевры выдадим, что только пальчики оближешь.
Илларион с недоверием посмотрел на Лопухова и уже в который раз пожалел, что связался с этим болтливым алкашом. Однако отступать было поздно, да и некуда.
— Ладно, Дмитриевич, — шумно вздохнул Забродов, — работай, не буду вам мешать! Я лучше пойду руки помою, чтобы грязные пальцы не облизывать!
Дмитрий Лопухов не стал задерживать, а даже был рад тому, что его спонсор удалился с Власовым из зала. Он только проводил взглядом строгого полковника и, как только тот вышел, оприходовал полбутылки пива, при этом сразу преобразился.
— Итак, товарищи, — осторожно отставив на пол рядом со стулом недопитую бутылку пива, громко, словно на трибуне, сказал Лопухов, — прошу слушать меня внимательно!
Присутствующие художники слегка усмехнулись, но не стали перебивать пожилого человека, который годился им в отцы.
— Слушаем, Митрич, — нетерпеливо произнес Владимир Джимисюк, которому не терпелось поскорее покончить с шуткой Гуреева и снова сесть за гостеприимный стол на кухне, где победителя дожидалась сорокоградусная награда.
Дмитрий Дмитриевич поднял руку и стал описывать одного из кавказцев…
Глава 10. Проблески в черной дыре
Пока Митрич распинался перед художниками, Илларион Забродов и Дмитрий Власов вышли на кухню и, достав из холодильника холодного пива, сели возле окошка на стулья. Илларион достал пачку сигарет и предложил своему собеседнику:
— Закуривай, Дима.
— Покорно благодарю, Илларион, — сказал бизнесмен, — но больше эту гадость я не употребляю.
— С каких пор, Дима? — поинтересовался Забродов.
Дмитрий Власов, многозначительно вздохнув, честно признался Забродову:
— Когда понял, что жизнь прекрасна, а главное, так быстротечна!
— Молодец, — похвалил его Забродов, а сам, прикурив сигарету от зажигалки, затянулся сизым дымом, — хвалю! Я вот тоже понимаю, что жизнь прекрасна и быстротечна, но никак не угонюсь за ней…
Дмитрий, сделав пару глотков пива из бокала, неопределенно покачал головой.
— Значит, не пришло твое время, — проговорил он, — так сказать, еще не клюнул петух в задницу.
Илларион Константинович снисходительно усмехнулся и стряхнул пепел в пол-литровую стеклянную банку, наполовину заполненную окурками.
— Скорее, Дима, слишком часто петух клевал, — сказал Забродов, — только не в задницу, а все по голове. Вот и сейчас голова раскалывается…
Илларион Забродов глубоко и нервно затянулся сигаретой, а потом шумно выдохнул из себя дым.
— Так что там у тебя случилось? — поинтересовался Дмитрий Власов у Забродова.
— А тебе что, Гуреев не сказал? — спросил Забродов.
Дмитрий неопределенно склонил голову набок.
— Говорил, — признался он, — но так, в общих чертах. Сказал, что у Ирки убили брата в Питере…
Забродов, затушив сигарету, утвердительно кивнул.
— Да, Дима, убили, — сказал он, — в подъезде, после игры…
— Он же был футболистом? — уточнил бизнесмен.
Илларион Константинович, сделав глоток холодного пива, сухо подтвердил:
— Да, играл в Санкт-Петербурге за местный «Зенитр», стоял в воротах…
Дмитрий Власов встал со стула и проговорил:
— Я слышал об этом… Как я понял, ты собираешься раскрутить это дело?
Забродов утвердительно кивнул головой и сказал:
— Да, Дима, и не только это! Вчера был убит еще один футболист, но уже здесь, в Москве, и весьма схожим макаром!
