Догадки Забродова подтвердились. Очевидно, Виктору Олифиренко в то трагическое утро звонила Александра Колотко. Звонила по поручению кавказцев. А когда всплыло то, что она может навести следствие на след киллеров, ее просто убрали, представив случившееся преступление как самоубийство.
«И ты тоже хорош, разведчик! — подумал Забродов, беспощадно виня себя в том, что он ускорил смерть девушки. — Хотя рано или поздно они все равно бы убрали свидетельницу!»
Илларион Константинович Забродов, быстро спускаясь по лестнице, достал сигарету и нервно закурил. Правда, для того, чтобы затянуться табачным дымом, ему пришлось раз десять чиркнуть колесико зажигалки.
Остановившись у окна между вторым и первым этажом, Забродов задумался: «Что же делать!? И как теперь доказать, что это не рядовое бытовое самоубийство, а ликвидация соучастника и неугодного свидетеля?»
Инструктор стал лихорадочно размышлять, и вдруг в его сознании ясно всплыли порезы на руке Александры: они были грубые, длинные и глубокие.
«Обычно себе вены вскрывают лезвием, аккуратно и неглубоко, — продолжал размышлять Забродов, — а тут словно хотели отпилить руку. Да и надрезы были не прямые, а какие-то кривые и под углом…»
Илларион выбросил окурок в форточку и снова попытался закурить. Однако зажигалка стала капризничать.
Забродов неожиданно вспомнил наброски Славки Демакина, которому позировала Александра Колотко. На эскизах обнаженная натурщица держала цветок в левой руке. Возможно, она была левшой.
Однако, чтобы быть полностью уверенным в своей правоте, Забродов решил перезвонить. Он быстро полез в карман, чтобы достать из него мобильный телефон, но тут же с горечью вспомнил, что забыл его дома.
Выйдя во двор, Забродов сразу заметил Говоркова и Ахмета, которые сидели на скамеечке и курили.
— Петрович! — окликнул своего соседа Забродов и, не теряя времени, сам направился к Говоркову.
— Да, Константинович, — заплетающимся языком произнес Говорков, который, очевидно, уже успел опохмелиться, — я слушаю!
Илларион не стал долго объяснять ситуацию, а резко и громко потребовал:
— Дай мобильник!
Иосиф Говорков удивленно вскинул обгоревшие брови и виновато проговорил:
— Так у меня нет мобильника.
— Как «нет»? — сердито воскликнул Забродов и тут же догадался: — Ты что, Петрович, пропил его или сменял на пузырь чернилка?!
— Да нет, Константинович, это меня Ахмет похмелил, — поспешил оправдаться Говорков.
— Так, где же тогда твой мобильный телефон? — переспросил Забродов.
Говорков, горестно вздохнув, безнадежно и неопределенно махнул рукой.
— Сломан! — проговорил он.
— А как же ты мне звонил? — поинтересовался Забродов.
— Так я телефон у Регины взял позвонить, — признался Говорков и указал взглядом в сторону пожилой дворничихи, которая подметала тротуар.
Забродов озадаченно посмотрел на пожилую женщину и попросил:
— Петрович, дорогой! Нужно позвонить позарез!
— Понял, Илларион! — сказал подвыпивший мужичок и уже было направился к Регине, но вдруг остановился и проговорил: — А вдруг она заартачится?
Забродов насупился, но тут же достал из кармана сторублевую купюру и протянул ее соседу.
— Вот тебе деньги, — сказал он.
Не успел Забродов закурить сигарету, как Говорков вернулся обратно и с достоинством протянул Забродову старенький сотовый аппарат.
— Держи, Константинович! — гордо сказал он.
По настроению Говоркова Забродов понял, что сторублевка так и осталась лежать в кармане хитрого прощелыги, однако это уже его не волновало. Забродов лишь кивнул в знак благодарности.
— Спасибо, Петрович, выручил! — сказал пенсионер и, развернувшись, отошел в сторону.
— Не за что, Илларион Константинович! — весело бросил вдогонку Говорков и подошел к Ахмету. — Обращайся!
Забродов набрал номер телефона своего приятеля художника Вячеслава Демакина и, приложив мобильник к уху, стал ожидать ответа.
— Але… — через несколько секунд раздался знакомый голос Демакина. — Слушаю!
— Привет творческим работникам! — поздоровался второй раз за день полковник со своим другом. — Это Забродов!
На связи раздался радостный возглас.
— Привет, Ларик! — воскликнул Вячеслав. — Ты где?
— Да тут, недалеко от дома, — скороговоркой поспешно ответил Забродов.
Демакин удивленно усмехнулся.
— Так подгребай в мастерскую, — предложил художник, очевидно не поняв, что Илларион находится не возле мастерской на Колхозной, а возле своего дома.
— Я возле своего дома, Слава, — пояснил полковник.
— А-а… — разочарованно вздохнул Вячеслав, — а я-то думал, что выпьем по соточке.
— В следующий раз, Слава, — пообещал Забродов и тут же перешел к делу: — Слушай, я чего звоню…
— Я слушаю!
— Помнишь, мы говорили с тобой о твоей натурщице Колотко Александре Ивановне, — напомнил Забродов.
Демакин недоуменно хмыкнул:
— Шурке?
— Именно!
Художник зевнул.
— Если мне память не изменяет, — снисходительно ответил он, — то это было совсем недавно, утром.
— Совершенно верно, — подтвердил Забродов. — Так вот, я хотел бы знать, была она правша или левша?
На связи на мгновение возникла недоуменная пауза.
— Я че-то не понял, Ларик, ты что, меня разыгрываешь? — обиженно произнес Вячеслав. — При чем здесь правша, левша? Тебе что, блоху подковать нужно?
Забродов раздраженно выдохнул и постарался как можно доступнее объяснить своему собеседнику, что это никакой не розыгрыш, а нужно для следствия. Демакин внимательно выслушал Забродова и неуверенно произнес:
— Кажется, левша…
Инструктор Забродов недовольно и протяжно вздохнул.
— Мне нужно знать стопроцентно! — заявил он. — У тебя же есть наброски и рисунки ее, где она держит в руке цветок. Посмотри!
— Вспомнил, Ларик, левша! — вдруг радостно воскликнул художник. — Точно!
— Точно? — недоверчиво переспросил Забродов.
— Сто пудов! — заверил приятеля Вячеслав. — Я еще все время просил, чтобы она взяла цветок в правую руку, а она отнекивалась, говорила, что она левша и ей неудобно, что ей трудно будет долго держать в правой руке цветок.
Забродов облегченно вздохнул.
— Спасибо, брат, выручил! — радостно воскликнул он.
— А что случилось, Константинович? — поинтересовался художник.
