Поравнявшись с охранниками, художник развернул пригласительный билет.
— Этот человек со мной, — показав пальцем на Забродова, произнес художник-реставратор.
Охранники, нахмурившись, кивнули.
— Пошли, Илларион, — сказал Павловец, — мне нужно тебе кое-что рассказать.
— Я слушаю…
Художник-реставратор испуганно осмотрелся по сторонам.
— Не сейчас, Илларион, — возразил он, — и не здесь!
Забродов посмотрел на приятеля, озабоченно нахмурив брови. Полковнику не нравились загадки, а Иван их начал задавать ему уже с самого утра.
* * *
Посетителей в залах музея было немного, что, впрочем, не удивило Забродова, так как выставка для всеобщего обозрения начинала работать только с двенадцати часов. Однако, бросив взгляд по сторонам, Илларион Константинович отметил, что здесь собрались не столько ценители высокого искусства, сколько высокопоставленные чиновники, крутые бизнесмены, а возможно, и теневые толстосумы…
— Знатная публика тут у вас, Ваня, — тихо прошептал инструктор спецназа ГРУ товарищу, чувствуя на себе пристальные взгляды крепких парней, по всей видимости телохранителей элитных посетителей художественной выставки.
— Сливки, Константинович, — коротко ответил реставратор Забродову.
— Я это уже понял, Ваня, — кивнул седовласый пенсионер и ухмыльнулся. — Тут, братишка, похоже, воровской сходняк.
— Тише, Ларик, — сконфузившись, прошептал реставратор. — Тут тусуются и художники, и чиновники из Министерства культуры… — Павловец кивнул в сторону лысого крупного мужчины в сером костюме с галстуком. — Да и сам министр тут бродит!
Илларион Константинович уважительно повел бровью. Однако его внимание привлек не министр культуры, а пожилой, с большими залысинами человек неброской внешности с воинской выправкой. Как показалось инструктору спецназа ГРУ, он узнал его, хотя прошло немало времени с последней их встречи.
— Понятно…
Подойдя к небольших размеров картине, висевшей на стене у входа, Забродов посмотрел на полотно: там была нарисована то ли женщина, то ли плакучая ива, то ли некое мистическое существо.
— Сюрреализм? — неуверенно поинтересовался полковник ГРУ в отставке. — Или какое-то новое веяние в искусстве?
— Фуфло, — небрежно ответил художник-реставратор.
— А как фамилия этого гениального художника? — спросил Забродов.
— Не помню, Илларион, — честно признался художник, — то ли Тюпкин, то ли Люпкин, то ли еще как-то в этом роде… А… — вдруг вспомнил он. — Аташинго!
Реставратор указал кивком в угол выставочного зала, где невысокий чернявый парень, прилежно размахивая руками, что-то рассказывал молодым симпатичным дамам с длинными от бедра ногами.
— Вот оно, это восточное дарование, — сообщил художник-реставратор.
— Фамилия соответствует содержанию, — слегка усмехнувшись, согласился Забродов.
— Да черт с ним! — сказал Павловец. — Я тебя не для того сюда пригласил.
— Это я уже понял, — с усмешкой произнес седовласый пенсионер.
Павловец шагнул к Забродову и, слегка поднявшись на носки, сказал:
— Давай-ка пройдем в другой зал, и я тебе кое-что покажу.
— Такое? — кивнув в сторону висевших на стене картин, тихо произнес седовласый полковник ГРУ. — Или нечто получше?
— Похлеще, Ларик! — заявил художник.
Инструктор спецназа ГРУ пристально посмотрел на светловолосого приятеля.
— Хорошо… — озадаченно произнес он. — Только я чего-то не пойму, куда ты клонишь? Какие-то намеки, словно в плохом романе.
— А вот мы спустимся в подвал ко мне в реставраторскую мастерскую, и тебе все станет ясно, — сказал Павловец. — Тут такое творится, такое…
Полковник ГРУ в отставке недовольно посмотрел на своего возбужденного приятеля и слегка скривился: ему надоели все эти недомолвки.
— Ну и какое? — не выдержав, потребовал ответа он.
— Недавно, Илларион, я заметил нечто странное, что происходит с нашими картинами, — тихо произнес художник-реставратор, — и обратился к Варенцову…
Илларион Константинович внимательно посмотрел на Павловца: ему вдруг показалось, что он уже слышал где-то эту фамилию, однако в данный момент не мог вспомнить где.
— К кому ты обратился? — с интересом переспросил он.
— К Варенцову Вениамину Александровичу, — повторил светловолосый художник, — это наш директор музея. Между прочим, очень порядочный и честный человек!
— Понял…
Художник откашлялся и, оглядевшись по сторонам, взял под руку Забродова.
— Так вот, я ему рассказал о творящихся в нашем музее безобразиях, — продолжал он, — и мы с ним решили пойти к министру культуры.
Илларион покачал головой и непроизвольно бросил взгляд на лысоголового министра культуры, который с жаром обсуждал какой-то вопрос с Аташинго.
— А где же твой директор? — поинтересовался полковник.
— А черт его знает! — пожав узкими плечами, недовольно прошептал художник. — Должен быть на работе еще с самого утра, а его, видишь, нет как нет! Я ему, пню старому, и на мобильник уже десять раз звонил — не отвечает.
— А может быть, запил твой директор? — спросил пенсионер. — Лежит где-нибудь на топчане и потягивает пивко…
Художник-реставратор решительно мотнул головой:
— Не может быть!
— Да ладно тебе, Ваня, — улыбнулся Забродов, — знаю я вашего брата!
— Нет.
— Что «нет»? Сам-то ты давно завязал с зеленым змием?..
— Это — я, — смущенно, но уверенно возразил работник музея, — а это — он! Он вообще не пьет, Илларион Константинович, не курит и даже мяса не ест!
Последние слова Павловца прозвучали уже в другом зале — российского изобразительного искусства, где, кроме смотрительницы и нескольких посетителей, никого не было. Приятели остановились у картины с натюрмортом. Забродов, посмотрев на дичь, изображенную на полотне, добродушно усмехнулся:
— Вегетарианец?
— Представь себе, да, — ответил Иван. — И еще он спортом занимается!
Илларион вдруг наморщил лоб:
— Спортом?
— Да… — ответил Павловец и указал на картину известного художника Гагарина. — Вот, Илларион Константинович, полюбуйся!
Забродов посмотрел на картину.
— Отличная работа, — с восхищением произнес он, — сразу видно — мастер писал!
— Вот именно, мастер! — раздраженно хмыкнул Иван Павловец.
Забродов еще раз внимательно посмотрел на картину и отметил про себя, что она отлично отреставрирована.
