— Слушаю!
— Это я тебя слушаю, полковник! — раздался жесткий голос патрона.
— В каком смысле?
— В простом. Почему не докладываешь, как продвигаются дела?
— Нормально!
— Нормально — это пустой звук!
Соловьев замялся и вдруг решил сообщить о надоедливом седовласом сыщике.
— Все идет своим ходом, — сказал он, — хотя есть такие, кто сует нос в наши дела.
— Кто?
— Да один пенсионер, — ответил Соловьев, — некто Забродов Илларион Константинович, бывший полковник ГРУ.
— Бывших полковников ГРУ не бывает, — озабоченно произнес собеседник, — если он разведчик, то он им и в отставке останется!
— Так что делать? — спросил Соловьев.
— Если будет мешать — уберите!
— Понял!
— Ладно, если что — звони!
— Есть!
Владимир Семенович отключил сотовый телефон и задумался над тем, что пустить в ход, чтобы избавиться от этого надоедливого и вредного пенсионера…
Глава 12. Поздний разговор
Инструктору спецназа ГРУ не следовало бы долго задерживаться на автостоянке музея, однако его одолевали тревожные мысли. Илларион Константинович включил мотор, но так и не нажал на газ. Самусенков с беспокойством посмотрел на водителя и нервно пошевелился на сиденье.
— Илларион Константинович, — слегка заикаясь, произнес художник-реставратор, — а чего мы стоим на месте?
Водитель недоуменно посмотрел на пассажира:
— Что?
Самусенков, облизав пересохшие пухлые губы, виновато повторил:
— Я говорю, Илларион Константинович, чего это мы стоим на месте, а не едем?
— А-а… — протяжно вздохнув, произнес отставной полковник. — Сейчас поедем!
Сняв ручник с тормоза, он медленно нажал на газ.
— Тебе куда?
— Куда-нибудь подальше от этого злосчастного места, — сказал Самусенков.
Забродов покосился на художника. Ему, опытному разведчику, было и ранее понятно, что вся эта катавасия с пожаром как-то касалась Самусенкова. Ну а теперь он был просто убежден в том, что его новый знакомый кое-что знает, однако не хочет, а скорее всего, боится рассказать ему о причинах странного пожара…
— А конкретнее? — повторил вопрос водитель.
— Наверное, домой…
— А дом где?
— Да тут недалеко, Илларион Константинович, — кивнул художник-реставратор. — За углом и по прямой — метров пятьсот — шестьсот.
Илларион кивнул головой и, достав из пачки сигарету, закурил.
— Через пять минут будешь дома, — пообещал он.
Самусенков облегченно вздохнул:
— А ты куда?
Забродов неопределенно пожал плечами:
— Да вот думаю…
Глаза у художника загорелись: по всей видимости, ему не хотелось ехать домой, а возможно, он не мог оставаться в данный момент один или боялся чего-то.
— А может, рванем к ребятам в мастерскую, — предложил он.
Забродов вновь пожал плечами.
— Мысль интересная, — сказал он, — может быть, и рванем…
Забродов на ходу достал из кармана куртки и набрал номер телефона. Через несколько секунд из трубки послышался приятный женский голос:
— Слушаю…
— Ирина?
— Да, — последовал вяловатый, но конкретный ответ. — А это кто?
Илларион Константинович облегченно вздохнул:
— Забродов.
В мобильном аппарате полковника раздался радостный возглас:
— Илларион Константинович?!
Седовласый полковник в отставке смущенно улыбнулся:
— Он самый!
— И чего это вы надумали позвонить, — защебетал женский голос, — никак по делу?
— Прости, Ириша, каюсь…
— А жаль… — грустно произнесла Ирина, — однако я всегда рада слышать вас.
— Спасибо, взаимно.
— Так что вас интересует, Илларион Константинович? — последовал конкретный вопрос.
— Меня интересует один следователь…
— Фамилия, звание…
— Капитан Клюев, — сообщил полковник в отставке своей бывшей сотруднице из отдела информации. — Но откуда этот следователь — из районного отделения или с Петровки, я не в курсе.
Ирина рассмеялась.
— Если бы знал товарищ полковник, — лукаво заметила она, — то не звонил бы мне среди ночи на дежурство.
— Ну, что ты, Ирина, — виноватым тоном произнес Забродов, — это, видишь ли, как раз тот случай, когда полезное сочетается с приятным.
— Понятно, Илларион Константинович, — с явной усмешкой в голосе сказала Ирина, — подождите минутку.
— Жду!
Художник-реставратор нетерпеливо поерзал на переднем сиденье.
— Закурить можно, Илларион Константинович? — спросил он.
Забродов удивленно посмотрел на Самусенкова:
— Ты же вроде бы не куришь…
— Не курю, но иногда балуюсь, — признался Самусенков.
Илларион Константинович достал из кармана куртки пачку сигарет и протянул ее соседу:
— Держи!
— Благодарю!
Самусенков взял пачку и, неловко достав из нее сигарету, прикурил ее от зажигалки, которую протянул ему Илларион Константинович. Однако, сделав несколько затяжек, художник громко и часто закашлялся.
— Черт подери! — негодующе воскликнул он и выбросил дымящуюся сигарету через открытое окошко автомобиля на тротуар.
— Лучше пить, Саша, чем курить! — добродушно заметил Забродов.
Самусенков хотел было что-то сказать, однако седовласый полковник в отставке резко поднял руку, давая понять собеседнику, чтобы тот на время замолчал.
— Илларион, вы меня слушаете? — спросила Ирина.
Забродов тряхнул головой:
— Слушаю!
— Тогда записывайте…
— Секунду!
Илларион Константинович поспешно достал из внутреннего кармана куртки ручку и блокнот.
— Записываю, Ирина Сергеевна…
— Капитан Клюев Александр Иванович, старший оперуполномоченный по особо важным делам… Успеваете записывать, товарищ полковник?
Инструктор спецназа непроизвольно мотнул седой головой и быстро произнес:
— Да!
— Тогда продолжим…
Илларион Константинович внимательно слушал, делая пометки в блокноте. Самусенков также прислушивался к разговору водителя с женщиной, однако до его ушей почти ничего не долетало, и он шумно вздохнул, повернулся к окошку, за которым виднелась полупустынная ночная улица, и замурлыкал себе под нос снова вошедшую в столице в моду старую песенку:
