— Это точно…
— И все же? — поддержал Гуреева Демакин.
— Заместитель министра МВД с почетом отправлен на заслуженный отдых, — сообщил седовласый инструктор спецназа ГРУ. — Министр культуры, как вы сами знаете, сейчас сверкает своей лысиной на телевидении…
— Ну, с этими слугами народа понятно, — сказал Гуреев, — а непосредственные исполнители?
— Двое дружков-киллеров находятся под следствием…
— А Соловьев?
Илларион Константинович обвел товарищей многозначительным взглядом:
— Говорят, что он на своей даче застрелился.
— Теперь это так называется, — язвительно заметил Власов.
Илларион Константинович кивнул:
— Точно.
— А чего же тогда остальных не кокнули? — спросил любознательный Демакин. — Того же заместителя директора Белявского?
— А кому он мешает, — ответил инструктор спецназа ГРУ. — Он знал только полковника Соловьева, который был связующим звеном… К тому же конкретных доказательств того, что Белявский был замешан в подмене и похищении ценных картин, нет. Более того, он все валит на Варенцова и пожар. А что касается уголовников, так на них тоже нет ничего конкретного…
— А куда пропал наш прибалтийский гость Минчинский? — поинтересовался Дмитрий Власов.
Илларион Константинович нахмурил брови: он прекрасно знал, что им всерьез занялась группа сотрудников Главного разведывательного управления, однако, разумеется, не имел права распространяться об этом.
— Не знаю… — солгал он, — наверное, где-то в бегах…
— Итак, все свалили на директора музея Варенцова, полковника Соловьева и успокоились, — подвел итог Константин Гуреев.
Илларион Константинович вяло возразил:
— Не совсем, ведь многие из причастных к этому делу лиц понесли наказание! Хотя, если быть откровенным, воз и ныне там…
Мужчины, усмехнувшись, дружно кивнули и, махнув рукой на политику, вернулись в мастерскую.
— Илларион, — пропустив в дверях Власова и Демакина, вдруг остановил бородач полковника, — ты знаешь, Машка мне всю голову задурила!
Илларион Константинович удивленно взглянул на приятеля:
— В смысле?
— В сердечном смысле, товарищ полковник! — ответил художник. — Ты бы, что ли, прокатил ее как-нибудь на своем бьюике с ветерком! Такая баба пропадает, а ты блох ловишь!
Седовласый мужчина, слегка покраснев, махнул рукой:
— Не сегодня, дорогой.
— А когда?
— Как-нибудь… — пообещал пенсионер и, взяв под руку своего заботливого друга, вошел в прокуренную и шумную художественную мастерскую…
* * *
Илларион Константинович по дороге из мастерской высадил своего помощника, который намекнул, что он намерен навестить одну свою хорошую знакомую.
— Так что, Петрович, сегодня тебя не ждать домой? — лукаво подмигнув, добродушно поинтересовался седовласый водитель.
Иосиф Петрович мотнул головой и поспешно поправил чуть-чуть растрепавшуюся прическу.
— Нет, Константинович, сегодня не жди, — ответил он и, переложив пакет со спиртным и фруктами в другую руку, добавил: — А может, и завтра тоже.
— Иосиф Петрович, так ты, может, и вовсе останешься там, у своей подруги? — спросил Забродов и весело рассмеялся.
— А что ты думаешь, Илларион, может, и останусь, — признался Говорков, — чем черт не шутит! Да, по правде сказать, мне уже надоело бобылем ходить — скучно и для здоровья вредно.
— Это точно, Иосиф, — согласился Забродов. — Ну, Бог тебе в помощь! — пожелал он и, махнув рукой, рванул машину с места.
Бывший пассажир не успел и вздохнуть, бьюик скрылся за поворотом…
* * *
Черный бьюик въехал в уютный зеленый дворик и остановился на обычном месте, неподалеку от мусорных контейнеров. Седовласый водитель, прихватив пакет с бутылочкой сухого вина и консервами, вышел из автомобиля и, поставив его на сигнализацию, направился к подъезду.
— Да… — тихо прошептал он, — ну и устал же я за эти дни!
Настроение у Забродова было паршивое.
«Ничего, отдохну, расслаблюсь, — успокоил себя отставной полковник ГРУ, — и все как рукой снимет».
— Эх, Забродов, Забродов, — вдруг неожиданно совсем рядом раздался знакомый женский голос, — все в облаках витаешь… Спустись на землю!
Илларион Константинович резко повернулся и увидел на скамеечке симпатичную темноволосую женщину. На лице у отставного полковника моментально проявилась целая гамма чувств, начиная с удивления и заканчивая растерянностью и смятением.
— Ма-ар-га-рита? — едва выдавил инструктор спецназа ГРУ.
Женщина улыбнулась.
— Я что, так изменилась, что ты не узнаешь меня? — тихо спросила она.
— Нет, разве если только в лучшую сторону, — ответил взволнованный полковник и, подойдя к Маргарите, сел рядом с ней на скамейку. — Ты как здесь оказалась?
— Брат сказал, что звонил по межгороду какой-то мужчина и пожелал мне спокойной ночи, — немного смутившись, призналась женщина. — Вот я и подумала, что, может быть, это был ты…
У Забродова защемило глубоко внутри и учащенно забилось сердце.
— Да, Рита, — ответил он, — это был я! И думаю, что пожелание доброй ночи лучше слышать наяву, а не по телефонной связи.
Влюбленные повернулись друг к другу, и их взгляды встретились. Их глаза говорили красноречивее всех слов, и, не спрашивая разрешения у своих взволнованных хозяев, губы слились в жарком и длительном поцелуе.
