Я не о себе говорю. То есть когда говорю о себе, то только в связи с ним. И когда говорю о нём в связи с моей виной, то для того, чтобы сказать о заключённом в нём огромном потенциале возможностей быть любимым для других.
Иногда, когда казалось, что он сделал что-то или уже высказался о чём-то, что уже произвело свой эффект, он либо фразой о своей новой озабоченности социального плана, лиюо простым проявлением человечности создавал вокруг себя пространство для ещё большей симпатии к нему. Эта его способность вызывать к нему любовь людей сравнима только с его собственной способностью любить их. Впрочем, возможно, это две стороны одного качества.
Никогда не забуду случая после одной международной встречи, где он выступал. Он вернулся в отель очень усталым и сказал уже в номере нам, своему эскорту, что не хочет больше никого видеть. В этот момент в комнату вошла простая горничная отеля и сказала, что никогда в жизни не видела ни одного президента и что она бы очень хотела увидеть президента Торрихоса.
И она, разумеется, увидела его. И я никогда не забуду преодолевшую усталость улыбку Торрихоса, обращённую к ней. Он, как тот крестьянин, что пришёл в воскресенье на соборную площадь и который позирует там для фото, как кот из сказки «Алиса в Стране чудес», но с улыбкой, в противоположность принятой им искусственной позы, бесконечно естественной. Горничная смотрела на него с восхищением.
Такого человека нужно было убить. Враг рассматривал его высокие моральные качества как своё личное оскорбление, как вызов его гнусности. И кроме того, он был силён, потому что опирался на силу и убеждённость его народа. И кроме того, он был прав. За ним была его правота, История, его терпение и талант. Определённо, его было необходимо убить. И они убили его.
Но не совсем. Они не уничтожили дерево, плодом которого был Торрихос. Дерево с глубокими корнями и множеством ветвей. Которое продолжит плодоносить всё больше и больше. И генерал Торрихос будет множиться в других людях, как растёт волна аплодисментов в толпе собравшихся. Сначала встаёт и аплодирует один человек, потом второй, третий, шестнадцатый, пятисотый, двухтысячный, и наконец гремит шквал аплодисментов, который уже никто не сможет остановить.
Этот шквал я будто слышал в Соборе, стоя вдалеке от его гроба, окружённого простыми людьми. Будто потревоженные чем-то, они хаотично двигались вокруг, без видимой цели, как тот грохот аплодисментов или морские волны, средь которых одна вдруг вздымается или пока лишь угрожает вздыбиться вскоре.
Там, в Соборе, мой генерал, я начал восстанавливать прошедшее, обрёл вновь дыхание и вместе с ним сознание того, что генерал Торрихос мёртв, а я нет, и что у меня впереди есть ещё кусочек жизни и гора дел, быть может, скромных, но нужных для революции. Тех маленьких шагов, о которых Вы говорили как «об идущих в исторически правильном направлении».
Через несколько минут наступит рассвет. Уже начал веять свежий ветерок, как всегда, предваряющий новый день. Ушли в прошлое те длинные и пустые дни, когда я сидел перед телевизором, ожидая, когда же понесут на экране гроб с моим телом. До тех пор пока не наступил тот поздний воскресный вечер, когда ко мне пришли Рауль Роландо с женой Эльдой и Пабло Коннабрава.
Послесловие переводчика
Хосе де Хесус Мартинес, профессор Панамского национального университета и президент Фонда Торрихоса в Панаме, в течение всех последовавших после гибели генерала 10-ти лет оставшейся ему жизни будет всячески защищать духовное и идейное наследие генерала от его искажения со стороны скрытых «торрихитос» и открытых врагов «торрихизма».
Но маятник Истории уже качнётся в другую сторону, и постепенно состоится сговор панамских олигархов с американской буржуазной элитой для дискредитации военного панамского руководства во главе с Мануэлем Норьега.
Панамский сценарий этой программы была частью очередной попытки США закрепить свой контроль и влияние в Латинской Америке и Карибах, сохранить и углубить экономическую, политическую и цивилизационную зависимость от них народов латиноамериканских стран. Насильственные формы выполнения этой программы порой решающим образом дополняли не менее эффективные приёмы «адвокатов Дьявола», использующих человеческие несовершенства и пороки для достижения поставленных целей.
Так было и в Панаме. 11 мая 1987 года много раз цитируемый в книге Чучи как сподвижник генерала полковник Национальной гвардии Роберто Диас Эррера, племянник Торрихоса, публично обвиняет Мануэля Норьегу в финансовых махинациях и контрабанде наркотиками и при этом намекает на его причастность к организации авиакатастрофы, в которой погиб генерал.
В США немедленно стартовала информационно-пропагандистская антипанамская компания, были пущены в ход различные формы экономической блокады Панамы. И через 2 года, когда на официально состоявшихся выборах 7 мая 1989 года кандидат от созданной торрихистами коалиции одерживал весьма вероятную победу, буржуазная оппозиция спровоцировала «цветную революцию», заставив Избирательную комиссию отменить результаты выборов. Эскалация непрерывно раздувавшегося США панамского политического кризиса закончилась, как это часто бывало в истории континента, прямым вооруженным вмешательством США во внутренние дела суверенной страны.
20 декабря 1989 года 25 тыс. американских солдат морской пехоты при поддержке новейших истребителей-бомбардировщиков F‐117A и нескольких вертолётных боевых групп нанесли жестокий удар по району Чоррильос, где были сконцентрированы силы национальной гвардии и добровольцы, выжгли его дотла, не считаясь с жизнями не только солдат-панамцев, но и жителей города.
Потери панамцев среди военных и мирного населения тогда были тщательно сфальсифицированы и до сих пор не раскрыты. Иначе как варварским актом не назовёшь и уничтожение американцами урны с прахом генерала, находившейся в мемориальном монументе близ горы Анкон и мыса Амадор.
Мануэль Норьега в течение 4-х дней находился в посольстве Ватикана в Панаме, где просил политического убежища, но 24 декабря 1989 года церковь, уступая давлению американцев, выдала его им. Он проведёт в американских застенках более 20-ти лет и вернётся умирать под домашним арестом в Панаму в 2015 году.
Символично, что в дни, когда в Панаме вояки США топтали национальное достоинство страны, в Москве бывший к тому времени руководитель Аналитической службы 1-го отдела ПГУ ФСБ генерал Николай Сергеевич Леонов сдал в печать свой труд о Торрихосе с предисловием к ней Чучи. Хосе де Хесус Мартинес умрёт немногим более чем через год — 27 января 1991 года — от обширного инфаркта в доме у одной из своих дочерей — панамской балерины Мильвии Мартинес.
Началось и потекло время, которое потом Владимир Путин назовёт «временем крупнейшей геополитической катастрофы века», а Империя — победы в холодной войне, и которое для меня оказалось временем ретроградных боёв за интересы бывшей и потом новой, совсем другой страны в далёкой от неё Панаме в качестве торгового представителя СССР и России.
Когда в сентябрьский дождливый день 1990 года я впервые пересёк на автомобиле раскинутый над Панамским каналом мост, соединяющий две Америки — Северную и Южную, сразу за ним я увидел следы американской агрессии недавнего декабря: пустые глазницы бетонных коробок домов того самого района бедняков Чоррильос, покрытое песком поле на месте выжженных напалмом лачуг.
