Сзади раздался звук обрушивающихся балок моей хаты. Быстро прогорела. Дом, милый дом… Мне тебя будет не хватать. Не зря у нас в деревне говорят, что душа хозяина за долгие годы жизни роднится со своей хатой и становится чем-то неразделимым, единым, если такое сравнение будет уместным. А кошмар с бесчисленным полчищем змей снился, когда мне было лет одиннадцать. Тогда я жутко напугался этого, как казалось, безобидного видения. Успокоила и привела в чувства меня мать. Сказала, что сны никогда не сбываются, они лишь символизируют то, что должно непременно случиться, если я не стану вести себя лучше. Змеи означали врагов. Вести лучше на той неделе я себя не стал: тайком съел все конфеты из вазочки, вылил суп, показавшийся мне невкусным, трижды дёрнул за хвост соседского кота и даже бегал купаться на озеро без родительского разрешения. А в пятницу меня избил уличный хулиган и отнял три рубля, на которые я хотел купить себе мороженое. Вот так я стал верить матери и слушаться её чуть больше, чем прежде… Точнее сказать, я просто стал пакостничать не каждый день. А змеи мне больше не снились, хотя хулиганы нападали ещё неоднократно. Однако слова матери прочно засели в моей голове… В общем, кошмаров я ждал всяких и разных, но такого дотошного в плане подробностей и ощущений – вряд ли…
– Это она, она… – Степан нервно теребил меня за плечо, вытягивая обратно из пропасти воспоминаний.
Я напряженно захлопал глазами, прогоняя солнечных зайчиков, почему-то решивших разбавить моё мировосприятие, и сосредоточиваясь на идущей нам навстречу женщине. Перекинув через плечи коромысло с двумя вёдрами воды, по дороге в нашу сторону направлялась… старуха Анна. Несмотря на то, что её уже давно закопали где-то около леса и труп, наверное, должен был сгнить до костей, она как ни в чём не бывало уверенно шла по пыльной дороге к себе домой. Степан начал размашисто креститься, попутно бормоча что-то нечленораздельное себе под нос. Гостья с того света методично переваливалась с одного бока на другой под тяжестью полных ведер воды и медленно приближалась к нам. Страх сковал мои руки и ноги.
– Милки, а не подсобите бабке водички до хаты донести! – неожиданно спросила она, сверкнув глазами и чуть приподняв брови.
– Чур меня, чур! – вскричал Степан и, не переставая креститься, попятился назад.
Лицо её было покрыто чем-то серым. То тут, то там проступал белый череп, один глаз оказался полностью засыпан землёй, а зубы так и вовсе выглядели, как сгнившие деревянные пеньки.
Надо перебороть свой страх и ответить ей… Ведь точно такой же сон мне уже снился. В нём я тоже молчал как каменный истукан. А потом старуха принялась меня отчаянно душить… Надо ответить…
– Сгинь, говорю! – крик Степана, больше похожий на визг, наполнил округу.
В это мгновение мой давний друг не уступал ведьме в безобразности лица. Степан скривился в злой ухмылке и выставил вперёд свой серебряный крест, который он носил на шее. Крест имел довольно внушительные размеры. Степан всегда хвастался им, мол, привезли его то ли из Израиля, то ли ещё откуда-то, и он прям какая-то таинственная реликвия. Я спорить никогда не решался.
Старуха Анна в ужасе отшатнулась от моего друга, роняя полные вёдра. Вылившаяся вода мгновенно впиталась в сухую землю. Степан же уверенно шагнул вперёд, небрежно отодвигая меня в сторону.
– Отправляйся туда, откуда пришла, – начал заунывно читать нараспев мой друг.
Ведьма с хрипом отступала, пытаясь закрыться рукой, на которой также местами проглядывали белые кости.
– Отче наш… – твёрдым голосом произнёс Степан и принялся раскачиваться из стороны в сторону.
Старуха замерла на месте, подняв правую руку и принявшись перебирать пальцами воздух. Я продолжал отчаянно бороться со своим страхом, желая сбросить его липкие клешни.
– А вот нехорошо перечить бабушке… – сипло прохрипела она и бросилась на Степана.
Волосы её неожиданно начали колыхаться, словно раздуваемые ветром, хотя он стих, как только мы отошли от моей горящей избы, а лицо, приобретя мертвенную бледность, изменилось до такой степени, что теперь её уже было не отличить от выходца с того света.
Иссиня-чёрные облака практически полностью закрыли голубое небо. Внезапно на улице потемнело. Грозовые тучи мерно разрезали яркие полоски надвигающейся грозы. Вслед за этим не заставил себя ждать и гром, победоносно накатываясь на деревню.
Ведьма опрокинула Степана на спину и вцепилась костлявыми пальцами ему в горло. Крест отлетел в сторону, не удержавшись в руках моего друга. Степан пытался скинуть с себя настырную ведьму, но та, похоже, приобрела на том свете уйму сил, не уступая ни в чём далеко не слабому парню. Левая рука его шарила по сухой земле в поисках утраченного креста.
Перебороть страх… Надо помочь ему, иначе прямо сейчас я останусь без друга, а потом и без жизни, ведь вряд ли старуха остановится только на Степане. Но, как известно, между словом и делом большая пропасть. Ноги не слушались, а по спине то и дело прокатывались ровной шеренгой мурашки. Отче наш… Первый шаг получился каким-то неуверенным и довольно мелким. Дай мне силы… Второй шаг дался с большей лёгкостью.
Ведьма постепенно сдавливала горло моего друга сильнее, от чего он хрипел и пускал пену изо рта, но не мог ничего предпринять. Я, бросая настороженный взгляд на старуху Анну и читая про себя строки всем известной молитвы, подхватил крест с земли и осторожно подошёл к ней. Старое и костлявое тело изгибалось дугой, уворачиваясь от мощных рук Степана. Её мышцы растягивались до немыслимых пределов, несвойственных обычному человеку. Тем более в таком возрасте.
Перебороть страх… У каждого свои методы. К тому же они зависят от конкретной ситуации. Иногда достаточно просто пересилить себя. Сказать парочку «ласковых» слов или отвесить самому себе мысленную или не только пощечину. Иногда потребуется ещё и перевести своё внимание на что-то нейтральное. Страх можно загнать в угол, главное, не позволять ему вырываться оттуда. Пусть рычит бешеной собакой, но держится на расстоянии… А иногда, как сейчас, в ход идут сразу все возможные методы: и перечисленные мной, и те, которые первыми спонтанно придут на ум.
Старуха Анна вскользь задела шею Степана острыми, давно нестриженными когтями, и на кадыке, который почему-то тут же резко задвигался вверх и вниз, образовалась тонкая красная полоска. Мой взгляд ненароком упал на ноги ведьмы… Вместо них передо мной тускло сверкали серо-белым цветом две толстых и пока ещё прочных берцовых кости. Серебряный крест, будто живой, затрясся у меня в руках. Глаза Степана от натуги всё больше выкатывались вперёд, а ноздри раздувались до такой степени, что того и гляди лопнут.
Злая собака страха, загнанная в угол, превращается в крошечного щенка, который умеет только тявкать и путаться под ногами. Тебя не существует, ты лишь эмоция, искра, которая живёт в нашем мозге и распространяется по всему телу тогда, когда мы сами даем тебе волю…
Всё ещё плохо слушавшиеся меня руки с опаской поднимали хрупкий крест всё выше и выше. Сказать и сделать… Какая пропасть между двумя этими словами! Не в пример больше, чем между любовью и ненавистью… Даже между дружбой и любовью… Пропасть, в которую сорвалось множество людей. Людей, которые так и не смогли осознать, что у любой пропасти есть своё дно. Что, долетев до него, обязательно можно выкарабкаться, если найти в себе силы и уверенность. Вгрызаться в гранитные стены, но ползти выше и выше, ориентируясь на слабый свет, мерцающий где-то высоко над головой. Ползти сантиметр за сантиметром…
