– Не грусти, современный мир больше благоприятствует влюбленным, чем старое время. В нашем распоряжении электронная почта, сотовые телефоны и скайп.
– Значит, мы что-нибудь придумаем! – Злата порывисто вздохнула и улыбнулась. – Пойдем, прогуляемся?
– Конечно! – Дэвид первым вышел из зависшей над землей кабинкой и протянул девушке руку.
– Ты такой галантный, прямо средневековый рыцарь, проговорила Злата.
– Да уж, галантности у нас не отнимешь, – пробормотал вполголоса Дэвид.
– Ты о чем? – рассеянно спросила Злата, которая усиленно продумывала способы общения с «возлюбленным» после их отъезда.
– Да так, не обращай внимания, – махнул рукой Дэвид. – Я говорю, у нас в роду все галантные до зубовного скрежета. А я тем более – статус сына мэра обязывает.
– А я думала, что все сыночки высокопоставленных чиновников – ужасно избалованные хлыщи с пристрастием к алкоголизму, наркотикам и беспорядочным связям, – засмеялась Злата.
– В чем-то ты права, – Дэвид легко обнял девушку за талию. – Но я слишком уважаю своего отца, чтобы позволить себе чем-то скомпрометировать его.
– Ясно, – Злате на самом деле было ясно далеко не все. Словно что-то неуловимое витало в воздухе, какой-то тонкий запах тайны. Не фальши и не наигранности, нет, а чего-то недосказанного только потому, что нельзя было об этом говорить. Хотя на данный момент она абсолютно не желала ни о чем раздумывать. Хотелось просто идти по тенистым аллеям, держась за сильную, крепкую руку того, кто стал ей так близок за короткое время.
На скамейке у фонтана сидел, глядя прямо перед собой и о чем-то думая, старик в светлом полотняном костюме и летней шляпе. На вид ему было лет 80, и казалось, он был ярким персонажем прошедшей эпохи. Рядом со стариком на скамье лежала резная деревянная трость.
Пара поравнялась со скамьей, старик поднял голову и замер. Злата, искоса внимательно наблюдавшая за ним, увидела, как шевелятся его губы и морщится лоб, словно он что-то мучительно вспоминает и никак не может вспомнить. Внезапно лицо старика просветлело.
– Дэвид! – выговорил он вполголоса и уже громче повторил: Дэвид, это ты?
– Простите, мы с вами знакомы? – нахмурился Дэвид. – Я Вас не помню.
– Ну как же, я Альберт, – старик неловко поднялся и, опираясь на трость, прихрамывая, медленно направился к молодым людям. – Альберт Кранковский, помнишь? Мы дружили с тобой, ты еще здорово стрелял по мишеням в парке, помнишь? Все так изменилось с тех пор. Мы всегда гуляли втроем: ты, я и Эмилия. Ты был, не спорю, красавцем, но Эмилия все-таки выбрала меня! Да, меня! Мы поженились в пятьдесят пятом. – Лицо старика при этих воспоминаниях просветлело. – Мы прожили вместе 40 лет. Представляешь? Сорок лет в счастье и взаимопонимании. Это много значит, да! А потом Эмилия умерла. Рак никого не щадит. – Старик смахнул слезу с морщинистой щеки. – И я остался один. Детей нам Бог не дал. Я уехал из родного города и стал жить здесь, моя тетка умерла и оставила мне свой дом. И я подумал: А почему бы нет? Раны в душе все никак не хотели заживать. А здесь все другое. Знаешь, Дэвид, я смирился. – Внезапно старик замолчал и внимательно взглянул на Дэвида. – Подожди, ты же не Дэвид.
– Дэвид, но, очевидно, не Ваш знакомый, – улыбнулась Злата. – Этот Дэвид явно не мог стрелять с Вами по мишеням шестьдесят лет назад.
– Дэвид, Дэвид, как же так! Ведь это ты! – бормотал старик, не обращая никакого внимания на слова Златы. – Почему ты такой, а? Почему ты нисколько не постарел с тех пор, как мы виделись в последний раз? Мне ведь тогда сказали, что ты заболел, что твои родители увезли тебя в другой город лечиться. А потом я услышал, что ты умер… А ты живой. И совсем не постарел. Я ничего не понимаю. Неужто я схожу с ума? – старик взялся обеими руками за виски и протяжно застонал. Пятясь, он обвалился на лавочку и, опустив голову, замер.
– Что с ним? – переполошилась Злата.
– Не знаю, похоже он страдает каким-то психическим расстройством. Может быть, болезнью Альцгеймера, – Дэвид оставался совершенно хладнокровным. – Ну-ка, сбегай, купи воды, может, он весь день сидел здесь и просто перегрелся. А я попробую привести его в чувства.
Через несколько минут, когда запыхавшаяся Злата вернулась с бутылочкой минеральной воды, зажатой в потной от тревоги руке, старик выглядел уже лучше. Он прямо сидел на лавочке, опираясь на трость, щеки его порозовели.
– Вы в порядке? – Злата протянула старику воду.
– Да, спасибо, дочка, все хорошо. Я просто перегрелся и переволновался: сегодня день памяти моей жены, – старик говорил все это каким-то странным монотонным голосом, глядя прямо перед собой. – Спасибо. У меня все хорошо. Сейчас я пойду домой и отдохну.
– Пойдем, – Дэвид потянул Злату за собой. – Все в порядке. На всякий случай я вызвал Скорую, вон они уже едут.
За забором парка действительно послышался звук сирены.
– Хотя, думаю, врачи тут не помогут. Это просто старость. Когда ты ушла за водой, он сказал, что ты – его дочь, и что тебя зовут Вероника. И спрашивал у меня, что мне от него нужно, и куда я тебя отправил.
– Да уж, такой старости никому не пожелаешь, – передернула плечами Злата.
Она еще раз обернулась: к сидящему на скамье старику уже подошли две женщины в медицинской форме. Одна из них прилаживала к руке старика манжетку тонометра, а другая что-то торопливо строчила в блокноте. – Надеюсь, у него все будет хорошо!
– И я на это надеюсь, – улыбнулся Дэвид. – А еще мне нравится, что ты такая сострадательная. Я очень рад, что встретил тебя.
– И я очень этому рада, – смущенно потупилась Злата. – Ну, вот мы и пришли. Пока!
– Пока! Я позвоню завтра! – отозвался из-за ее спины Дэвид.
Войдя на крыльцо отеля, девушка оглянулась, но сзади уже никого не было. Злата еще несколько секунд постояла на ступенях – у нее было странное ощущение, что невдалеке, под низко опущенными кронами платанов, что-то колеблется в вечернем воздухе, словно какой-то темный сгусток. Так ничего и не поняв, Злата, передернувшись от внезапного чувства страха, потянула тяжелую дверь и вошла в ярко освещенный холл отеля. Она уже не видела, как из-под ветвей дерева с шумом вылетел крупный черный ворон и, резко набирая высоту, направился в сторону Старого города.
VIII
– Ну, что ж, мои хорошие, – тоном, который как раз не предвещал ничего хорошего, объявила на следующий день Марина Львовна, когда студенты, возглавляемые Фельдманом, живописной группой ввалились в здание исследовательского института. – У нас снова труп. На этот раз – двадцатитрехлетняя девушка, Марина Никовская. Работала в цветочном магазине. Жила в Старом городе. Та же картина: странный состав крови и две точки на шее чуть пониже уха.
– Мы очень рады, – зевая во весь рот, пробормотала Карина и спряталась за Мишу. Полночи девочки бурно обсуждали Златино свидание (правда, о странном эпизоде в парке она умолчала), потом, вдоволь наговорившись, решили в три часа ночи попить чаю с пирожными (кафе-бар в гостинице работал круглосуточно) и улеглись спать уже под утро, когда начало светать.
