– А Маша?
– О Маше мы сами позаботимся.
– Мы, – хмыкнул Дима.
– Я выхожу замуж. За отца моей дочери. Он сумеет нас защитить. И знай, что ты заплатишь за доведение Серёжи до самоубийства. Мы позаботимся об этом. И не вздумай мне угрожать.
Дима громко рассмеялся:
– Угрожать? Леночка! Ты серьезно? Да я тебя поздравляю! Что ж не предупредила? Совет да любовь.
– Пошёл к чёрту!
Лена хлопнула дверью.
Савельев заглянул в кабинет. Дима был абсолютно спокоен.
– Важное тебе поручение тебе есть, Савельев.
– Да!
– Карму хочу почистить.
Тот не понял.
– Благотворительность, – пояснил Дима. – Найди мне нуждающихся и поживей.
Савельев бросился исполнять:
– Это ради пиара? – уточнил он.
– Анонимно, Савельев. Добрые дела не терпят хвастовства.
– Понял вас, – ответил Савельев.
Лена едва успела войти домой, как раздался звонок от Маши. Лена его ждала.
– Что происходит? – заорала Машка, – Мне сказали, что я отозвана, билет обратно за свой счет!
– Маш, послушай…
– Из-за тебя! Я так и думала. Какая же ты свинья! Эгоистка! Я тебя ненавижу!
Маша заплакала и бросила трубку.
Когда Мичурин вернулся домой, он все понял. Сел рядом, обнял Лену.
– Всё будет хорошо. Всё будет хорошо.
Но Лена знала – не будет.
Она уснула у него на плече. Мичурин вздрогнул от звонка. Звонили с работы.
– Из отделения беспокоят. Вас срочно вызывают на операцию. Сложный случай. Поторопитесь.
Новенькая что ль медсестра? Он в последнее время был совсем не в теме новеньких медсестер. И номер какой-то в отделении новый, что ли. Но задумываться было некогда. Раз сito, надо ехать.
Он накрыл Лену пледом, поцеловал в макушку.
Мичурин нёсся на работу, проскакивая на жёлтый и превышая скорость. Он уже подъезжал к больнице, когда невесть откуда прямо на переходе перед ним возник человек. Мичурин дал по тормозам. Но было поздно.
Мичурин был врачом. Когда он выскочил из машины и бросился к лежащему под колесами, он проверил пульс и сразу понял, что человек мёртв.
Глава 9
Мичурин склонился, чтобы ещё раз пощупать на шее мужчины пульс. Мёртв, мертвей не бывает.
Был некто, а теперь Мичурин увидел перед собой человека. Мужичок был чернявый, нерусский, из приезжих работяг, на вид лет сорока пяти, хотя они стареют раньше, трудяги. Старые заштопанные штаны, потертая куртка, дешёвые сбитые кроссовки.
Мичурин принюхался: запаха алкоголя не было, плохо. Может, под наркотой? Мичурин удивился своей чёрствости. Он не испытывал страха, его не было, не было горя, вообще никаких эмоций, только ясный чёткий ум тикал, как часы. Он-то и подкинул спасительную мысль.
«Сделай правильный выбор, давай, никто не видел».
Мичурин огляделся – свидетелей нет. Он набрал 112, чтобы не поддаться соблазну. Сухо и коротко сообщил о наезде, есть жертва.
Всё, обратного пути не было, теперь можно думать о чём угодно. А думалось вот что:
Вот она, развилка.
Он бы сейчас уехал с места ДТП, спас бы пациента, к которому его вызвали, и там наверняка были родственники. А у этого мигранта, тоже, может, семья, дети. Наверняка есть. А потом бы Мичурин вернулся к Лене, у них был бы чудесный утренний секс. И он заставил бы её забыть про этого психопата-начальника, защитил бы от гнева дочки, когда та вернется, ничего, Машка примет новую данность, и они придумают что-то другое. Были бы семейные посиделки, любимые рабочие будни, домашние радости.
Но он пошёл по другой дороге. Скоро прибудут мигалки, и изумлённые взгляды ребят со Скорой, ведь его узнают, из одного отделения небось пришлют – это же рядом тут, с больницей. Потом СИЗО, показания, суд, камера, зэки.
Вот такая развилка. Сколько их таких за жизнь бывает, но такой жёсткой у Мичурина не было никогда.
Мичурин подошёл к машине, открыл бардачок, чтобы достать документы. Нашёл забытые Леной тонкие сигареты. Не курил лет пять, затянулся от прикуривателя. Лена… Спит сейчас безмятежно, свернулась клубочком, завернувшись в одеяло. Как не хотелось её будить, возвращать из мира грёз в реальность, которую он только что создал сам, своими руками. Гнал? Гнал, чего врать-то самому себе. Переход видел? Видел. Но мужичок этот… Будто из-под земли.
Он набрал Лене. Та взяла телефон не с первого звонка, и он был рад секундам её спокойного неведения. Она ответила сонным голосом, не проснувшись.
– Мичурин, ты чего?
– Лена, я сбил человека, насмерть.
Лена на миг задохнулась, закрыв рот руками. Такого голоса она у Мичурина не слышала никогда.
– Прости, что разбудил. Боюсь, потом звонка не дадут сделать.
– Где ты? В какое отделение повезут? – Лена мигом проснулась.
– В районе больницы.
– Найду.
– Знаю.
– Мичурин, я с тобой. Всё будет хорошо.
– Да.
В трубке Лена услышала визг сирен.
В кабинете следователя горела тусклая лампочка.
– Переход видели?
– Видел. Человека не видел.
Усталый следователь поднял тусклые глаза на Мичурина.
– Он как из-под земли появился. На обочине его не было.
– Из-под земли, – повторил следователь.
Он слышал такое не раз от водителей, сбивших пешеходов.
Мичурин рассказал, что он хирург, спешил, срочно вызвали на работу. Не оправдывался, просто перечислял факты.
– Хирург, – на лице следователя появилось хоть какое-то выражение. Уважительное.
– Тот человек был пьян? – спросил Мичурин.
– Экспертиза не пришла ещё, молитесь, чтоб так. Главное, что вы нет.
– Спасибо.
Следователь закрыл папку, кивнул подбадривающе, человечно, вызвал дежурного и Мичурина отвели в камеру.
Всю ночь Лена обзванивала знакомых в поисках адвоката. К утру нашёлся.
– Елена, – протянула руку Лена.
– Олег Олегович.
Они встретились в кафе рядом с отделением, куда забрали Мичурина. Адвокат был похож на хорька, маленького, юркого, с острыми глазками.
Олег Олегович выслушал Лену. Делал у себя какие-то пометки.
– Убийство по неосторожности. Это будет недёшево, – подытожил он.
