В телефоне повисло молчание.
Людмила Исааковна с сердечным приступом загремела в больницу, Лена бегала с передачками ещё и туда. Горе Лены было несопоставимо с угрозой жизни и потерей мужа бывшей учительницы. Вдобавок сын с невесткой, разумеется, затеяли судебные разборки насчет наследства. Однако занять квартиру в её отсутствие не смели. Не хватало бумаг. Лене приходилось бегать по инстанциям и отбиваться от обиженных претендентов, чтобы Людмила Исааковна после выписки вновь не стала бомжом и чтобы исполнить последнюю волю Николсона: сыну не оставлять ничего.
Маша всё не звонила. И не отвечала. Случайно от соседского Ваньки Лена узнала, что Машка переехала в Калифорнию и нашла работу официантки. Как, разве она не сказала маме?
О беде с Мичуриным Ванька не сказал ни слова. Его интересовала только Маша. Лена вздохнула с облегчением: значит, как минимум, дочь жива и здорова. Может, и к лучшему, что она поругалась с родителями и не вернулась, избежав всего этого кошмара.
Всего этого кошмара, из которого, кажется, им не выбраться.
Лена и не заметила, что всё это она выложила вслух.
– Я сейчас приеду. Мы всё решим, – сказал Дима.
Спустя пять минут ему уже подали машину. Этого адреса среди привычных маршрутов руководителя ранее не было. Шофёр также давно не видел Дмитрия Алексеевича в таком отличном расположении духа.
Дима ехал к ней. Мчался на крыльях своей любви. Как бы пошло это не прозвучало.
Да, пусть не совсем так, как он себе рисовал.
Да, не кинулась в ноги.
Да, он позвонил сам.
Но ведь когда он сказал: приеду, решим, он почувствовал, как чувствовал в детстве настроение матери, когда та ещё не вошла в двери, что Лена испытала к нему благодарность. Пока так.
Нахрапом он уже пробовал. Властью – не прокатило. С Леной это не работает. Он будет действовать медленно и осторожно. Раз она не упала к нему в ноги, он подставит плечо. Как старший брат.
А может, и как нянька. Едва Лена открыла дверь, он сразу увидел, что за то время, что прошло с момента их последней встречи, она провалилась из сильной уверенной женщины в маленькую слабую девочку. Не стресс её туда вогнал, а затянувшаяся тревога. На коротких дистанциях могут быть сильны даже слабые. На марафонах неизвестности и пустых надежд ломаются даже сильные.
– Ты помогла мне, я помогу тебе. В беде не брошу.
Можно ли винить Лену в том, что, когда Дима это сказал и обнял её, она не вырвалась и не стала вспоминать о том, как он обижал других. Сейчас ей было дело только до самой себя и спасения своего мужа. Все мы эгоисты в любви и в беде.
Лена со слезами приняла предложение Димы о бесплатном для неё честном корпоративном адвокате.
– Я не знаю, как тебя и благодарить. Тем более после всего того, – Лена выглядела смущенной, неуверенной и очень уставшей.
Такой Дима любил её ещё больше. Она вырастила его, а сама стала маленькой. Так бывает с деревьями, школами, стареющими родителями, которые по мере взросления детей становятся всё меньше и меньше.
– Мне стыдно, что я вёл себя, как полный кретин, власть вскружила голову. С перепугу наломал дров, но теперь, с опытом, это ушло. В общем, с этим покончено, – заверил Дима и улыбнулся своей милой, очаровательной улыбкой.
Повинную голову не секут. Лена улыбнулась в ответ, хоть глаза и остались грустными.
– Я рада, что ты сам до этого дошёл.
В дверях Дима задержался:
– А, кстати. Мы с Катькой ждем малыша.
Он намеренно сказал: «Мы. Катька. Малыша». Осторожнее, Дима, нежнее, тише.
– Так вот что тебя на самом деле так изменило! Ребёнок! – Лена на миг забыла о своих бедах.
– Дим, я так рада за вас! Я очень за вас рада! Прости, что отговаривала тебя от этого брака. Я ошибалась. Я вообще, знаешь, много где ошибалась.
На прощанье он обнял Лену, и она опять ему это позволила.
Новый баланс в их отношениях – слабая Лена, сильный он, – было то, что надо. Да, всё-таки это было гениальное решение, с Рафиком. Герой пал смертью храбрых не только ради своего ребёнка, но и ради любви. Дима откинулся в машине на сиденье.
– Домой.
Катя привыкла, что Дима возвращается в одно и то же время. Ровно в 19:40 его доставляла машина с работы. На часах стрелки перевалили за полночь. Катя забеспокоилась. За время, которое прошло со свадьбы, она совсем разучилась жить самостоятельно. Да и разве можно назвать ту офисную мышиную возню «за копейки» жизнью? Дима полностью покрывал её потребности: пища, сон, безопасность, социальный статус. Признание и общение она получала из соцсетей. О сексуальной могла позаботиться сама.
Катя позволяла себе теперь покапризничать. О массаже ступней и персиках в ночи речь, конечно, не шла. Но беременность дала преференции вставать в обед, а едва встав, тут же залечь обратно на диван, лишь поднимая ноги, когда домработница, на которой настоял муж (Катя видела её в офисе, знала, что та, как и пёс, шпионка), и лишь к вечеру, причесавшись и сменив пижаму на красивый халат, выйти к 19:40, поставить на стол разогретый из ресторана готовый ужин и быть свободной, сославшись на тяжесть в ногах. Ей всё это сходило с рук. Она теперь не просто Катя, теперь онажмать. Без шести месяцев.
Поэтому Катя осмелилась написать Диме сообщение:
– Где ты? Я волнуюсь.
Дима поднял бровь, увидев это в своём телефоне, установленном на бесшумный авиарежим, пока он был с Леной.
Через полчаса Катя написала опять. Потом её звонки и смс-ки приняли истерический характер. Нарушение уклада грозило самке лишением базовых потребностей.
Дима, в заботе о будущем ребенке, отписался, бросив Лене:
– Катька волнуется, извини.
Получив от мужа сухое «на совещании», Катя в истерике позвонила в офис, якобы срочное дело к мужу. Она уже решила, что скажет, если он окажется на месте – гипертонус матки. Но в приёмной Димы никто не ответил. Секретарша, Катя знала, никогда не уходит раньше руководителя. Значит, муж врёт.
Ревность кольнула Катю. Ревность в борьбе не за сердце, а за ресурс. Никогда ещё Катя не ждала так мужа с работы, как в тот вечер. Интересно, он также безразличен к тратам «этой сучки»? Катя была уверена, что это секретарша Юленька, тварь.
К полночи у Кати от злости и ревности стало сносить крышу. Она воинственно вышла в прихожую, услышав звук поворота ключа.
– Где ты был? Я звонила на работу!!!
Дима опешил. Вот это номер. Серьёзно? Моль, кажется, обнаглела, возомнила тут о себе. Пора поставить её на место.
– Я был у Лены, – спокойно сказал он, сняв с себя пальто и вручая жене в руки, чтобы повесила.
– У Лены, – разом обмякла жена. Пальто она автоматически взяла и повесила на плечики в шкаф.
