– Я поняла. Я неуважительно относилась к чужим чувствам, и господь вознамерился показать мне, где раки зимуют. Вот тебе любовь по самое не могу.
– Точно. Сунет ее господь дуракам в руки, да не скажет, что с ней делать. И они ее по глупости профукают. Хотя в твоем случае есть хорошие шансы, и я бы ими воспользовался.
– Чтобы растолковать все это, необязательно было тыкать меня мордой в панель.
– Я легонько. Знай свое место. В этом мире командуют мужчины.
Он въехал во двор, и я поспешила выбраться из машины, но Берсеньев меня остановил. Ухватил за подбородок и развернул к себе.
– Разгадка-то проста, – улыбнулся он, но говорил серьезно. – Как ни парадоксально это звучит, со мной ты чувствуешь себя в безопасности. Потому что я от тебя ничего не хочу. В отличие от Димки, Славки и прочих твоих мужиков. А ты ничего не хочешь от меня.
– И все равно мордой в панель не стоило.
Доходчивые разъяснения Берсеньева моей задумчивости не уменьшили, и в квартиру я поднималась, сурово хмуря лоб. Попробовала приготовить обед, но тут же бросила это занятие, полежала на диване, телевизор посмотрела. Ехать одна в Голованово не рискнула, вдруг правда накосячу. А вот встретиться с Одинцовым мне ничто не мешает. И я позвонила Геннадию Владимировичу.
– Приезжайте ко мне.
Он появился минут через двадцать, стремительно вошел в квартиру и спросил с надеждой:
– Есть новости?
– Снимайте пальто и проходите, – предложила я.
Когда он вешал пальто, руки его дрожали, я поспешно отвела взгляд. Устроились мы в кухне. Я принесла распечатанную фотографию и протянула Одинцову. С минуту он внимательно ее разглядывал.
– Где вы это взяли? – спросил, вскинув голову.
– Фотография была в альбоме Ольги Валерьяновны.
– Этот молодой человек… он так смотрит на Иру… Или мне только кажется?
– Вряд ли. По-моему, взгляд очень красноречив. Молодого человека зовут Андрей Дыбенко, он одноклассник Ирины. По словам Ольги Валерьяновны, долгое время был влюблен в вашу жену… Ира вам что-нибудь рассказывала о нем?
– Как-то раз упоминала. Был такой мальчик, ходил за ней, словно тень… Вряд ли она относилась к нему серьезно. Вы думаете… – Он замер, так и не закончив фразу.
– Дыбенко переехал в наш город примерно за две недели до убийства. Снял комнату, устроился на работу. В день, когда погибла Ира, ушел из дома и больше не возвращался. На работу не вышел.
– Вы знаете, где он сейчас?
– Пытаюсь выяснить.
– У него ведь есть родственники? Возможно, они знают? Надо немедленно ехать в Голованово. Вам известен его адрес?
– Пока нет.
– Город небольшой, мы можем… – Он резко поднялся, а я попросила:
– Сядьте, пожалуйста. В Голованово я поеду завтра…
– Почему завтра?
– Геннадий Владимирович, вам в любом случае не стоит с ним встречаться, и я почти уверена, что у родственников мы его не найдем. Вы мне очень поможете, если вспомните: не говорила ли вам Ирина о встрече со старым знакомым. Имени она могла не называть.
– Нет, – после паузы ответил он. – Точно, нет… ничего подобного.
– Может, это произошло чуть раньше, например, когда она ездила навестить подругу?
– Ни о каком знакомом она мне не говорила. Если вы думаете, что моя жена с кем-то встречалась… и ничего не сказала мне…
– Встреча могла быть самой безобидной.
– Расскажите мне о нем, что это за человек, что их связывало?
– Юношеская любовь, я полагаю. Потом они расстались, как это обычно бывает…
– И через столько лет он… убил мою жену? За что?
– Я бы не спешила с выводами. И на вопрос «за что?» ответить не берусь. Пока по крайней мере. Это может быть месть, зависть к чужому счастью…
– Боже мой… – Одинцов закрыл лицо руками, но тут же убрал их и посмотрел на меня.
– Ограбление я тоже не исключаю. Судя по всему, Дыбенко жил небогато… повторю еще раз: выводы делать рано…
– Но почему следователь до сих пор о нем не знает? Они же обязаны…
– Следователю я сообщу завтра.
– Вы ведь уверены, что это он? Уверены?
– Для уверенности слишком мало фактов. Но его исчезновение в день убийства вашей жены выглядит подозрительным.
Я подумала, стоит ли рассказать ему о машине, и в конце концов, решила: не стоит.
– Я вам очень благодарен, – облизнув пересохшие губы и с трудом подбирая слова, сказал Геннадий Владимирович. – Вы за эти дни смогли сделать куда больше, чем они за целый месяц. – Кто такие «они», было ясно без вопросов. – Я знал, что у вас получится. Знал…
«Тогда вы знали куда больше, чем я», – чуть не брякнула я в досаде.
– У нас до сих пор нет с вами официального договора, – заволновался он.
– Это не имеет значения.
– Вы найдете его?
– Если Дыбенко сбежал, вряд ли. Мне это просто не по силам. Поэтому завтра я и сообщу о нем следователю.
– Да… – кивнул он. – Так, наверное, правильно.
В понедельник я, как и положено трудящемуся человеку, отправилась на работу. Обложилась бумагами, но мобильный держала под рукой: ждала звонка Берсеньева. Агатка, обнаружив меня за столом, слегка удивилась:
– Ты здесь?
– А где мне быть, ты ж мой работодатель.
– Раньше тебя это не останавливало, чтоб на целый день смыться.
– Я и сегодня смоюсь, но попозже.
– Пошли, – сказала она серьезно, и я отправилась в кабинет сестрицы. – Стас появился? – спросила она с некоторой нерешительностью, так ей несвойственной.
– Нет, конечно.
– Конечно, – передразнила Агата.
– Зря ты беспокоишься. Он здесь уже две недели, и если до сих пор…
– Сама-то как?
– Нормально, – пожала я плечами. – Ничуть не хуже, чем обычно.
Она вздохнула и резко сменила тему:
– Успехи есть?
– Есть подозреваемый.
– Уже кое-что. Валяй, рассказывай.
Я рассказала о наших изысканиях, Агатка слушала, раскачиваясь на стуле. Дурацкая привычка, которая меня ужасно раздражала.
– Что ж, похоже, в самом деле что-то вырисовывается. Бывшему звонила?
– Нет еще. Хочу наведаться в Голованово, поговорить с родней Дыбенко, вдруг им известно, где его искать. Ты же понимаешь, как только я расскажу о нем Олегу, мне заниматься этим типом уже не позволят.
– И правильно. Менты его быстрее найдут, а ты будешь только под ногами путаться. Может, не стоит тебе туда ехать? Спугнешь ненароком.
