Увидев сидящих за кофе, он приподнял шляпу, приветствуя их, а потом повернулся к Василию Васильевичу и Муре.
– До свидания, молодые люди, – сказал он галантно и зашагал к двери.
– Вот и все, – задумчиво произнесла Мура, когда Кант шагнул за порог.
За столиком уже никого не было.
Василий Васильевич помолчал.
– Мы их больше не увидим? – спросил он наконец.
Мура вздохнула:
– Я пока не знаю. Я многого еще не знаю, Вася.
Вокруг кафедрального собора лежал снег, и это было очень красиво – чистый снег на изумрудной траве! Липы, еще не совсем облетевшие, время от времени роняли на снег холодные желтые листья.
Мура фотографировала листья на снегу, и ей казалось – это самое прекрасное, что она видела в жизни.
Василий Васильевич слепил слабый снежок, кинул и попал ей точно в серединку того места, в которое метил.
– Вася!
– А?
Мура возмущенно поднялась с корточек, отряхивая сзади пальто.
– Ты бы лучше по сторонам смотрел – ведь так красиво!
Василий Васильевич подошел, смачно поцеловал ее в губы и согласился, что красиво и он смотрит как раз куда надо.
– А где наши? – вырываясь и поправляя шапку, спросила Мура. – Только что здесь были!
– Жека! – позвал Меркурьев. – Жека, Жека!.. Сейчас он их приведет.
Тотчас же из-за поворота аллеи выскочил несуразный пес с разлетающимися ушами и помчался к ним. За ним мчались две таксы, кудлатая болонка и неопределенное существо размером с крысу.
Жека Онегин имел уникальную способность сразу же сколачивать вокруг себя компании.
Он подбежал, с разгону прыгнул Меркурьеву на джинсы, завилял хвостом и заулыбался. Остальная шайка развалилась, недоумевая, зачем они все мчались за Жекой. Последним свернуло в сторону существо, похожее на крысу.
– Как ты думаешь, это кто? – спросила Мура про существо.
Василий Васильевич не знал.
– Жека, где хозяева?! Веди их! Веди давай!..
– Мы здесь, Вась!
Кристина подбежала, очень озабоченная. Рукой, на которой сиял громадный изумруд, она поправляла волосы, засовывала их под капюшон. Саня приближался неторопливо, как нефтеналивной танкер.
– Мур, вы еще гулять хотите, да? Мы, наверное, поедем! Там Соня одна зашивается!..
– Ничего она не зашивается, – перебил танкер. – И не одна она вовсе!.. Маманя моя приехала, а она конь-огонь! Вот только, – он погрустнел, – собак не любит.
– Да пусть не любит, – быстро сказала Кристина. – Это же наша собака, и живет с нами! А мама твоя Жеку уже почти любит!..
– Мур, мы поедем, да?
– Мы с вами, – тут же вызвалась Мура. – Я тебе помогу.
– А спиритический сеанс? – спросила Кристина. – Будет? Ты мне обещала!
– Будет тебе сеанс! Хотя я не понимаю – зачем? На суженого гадать уже поздно, ты замуж давно вышла…
– Вот именно, – вставил Саня. – Чего теперь гадать, только время зря тратить, когда все и так ясно!
– Я хочу, – сказала Кристина. – Может, мне надо!
– В новогоднюю ночь положено телевизор смотреть, шампанское пить, оливье есть и петарды запускать! И никаких спиритических сеансов!
– Санечка, – Кристина поцеловала его в щеку, – ты можешь смотреть телевизор, чего ты там не видел! Или дрыхнуть! А мы с Мурочкой проведем сеансик!.. Мы поедем, ладно?
– Ну конечно.
– И вы подъезжайте! Но не поздно! Виктор Захарович еще три дня назад на улицу два ящика шампанского вынес! У него теория, что его нужно охлаждать долго!..
– Очень правильная теория, – похвалил Меркурьев. – Сань, мы обойдем собор и за вами двинем. Может, заехать чего купить?
– Я у Сони спрошу, – озабоченно сказала Кристина. – И тогда позвоню. Жека! Жека, поехали!..
Онегин вылетел из-за кустов, за ним мчались давешние приятели.
Мура взяла Меркурьева под руку.
– Никогда не была в Калининграде зимой. Хорошо, что мы из Бухары улетели, правда? Там у нас и зима какая-то чудная.
– Там пустыня рядом, – сказал Меркурьев, прихватывая ее руку в тонкой перчатке, – а здесь море! Ты правда хочешь сегодня разговаривать с духами?
Она вдохнула холодный и вкусный воздух и помотала головой – нет, не хочу.
Перед входом в собор сияла огромная елка, широко растопырившая ветки, самая настоящая, не синтетическая.
– А мы с тобой елку наряжать опоздали! – огорчилась Мура. В глазах у нее плавали отражения елочных огней. – Саня с Кристиной без нас нарядили. А я так люблю наряжать! И гирлянды вешать!..
– Мы на следующий год пораньше прилетим, – пообещал Василий Васильевич.
– Ну-у, следующий год еще когда будет!..
Они пошли вдоль стены собора.
– Зачем Саня купил у Виктора Захаровича дом, да еще переписал его на Соню? Что за благотворительность? – задумчиво спросил Меркурьев. – И теперь все там живут – и они с Крыской, и сам Захарыч, а Соня из Москвы наезжает!
– Так для этого и купил, – удивилась Мура. – Чтобы у Кристины был дом – раз, и чтоб он уж точно никуда не делся от Сони – два! Помнишь, что нам говорили Кант с Бесселем? Что дом должен принадлежать наследнице, а наследница – Соня. И все логично! Соня хозяйка, но она в Москве, Кристина здесь и просто живет в доме, не дает ему пропасть, а Саня все это дело сторожит. Наш Саня человек простой, без затей. Сказано – сделано!.. Условия выполнены, все довольны, включая призраков.
– Это точно, – согласился Василий Васильевич.
– И пока он сторожит, Соня дом уж точно не потеряет. Ты же знаешь, как он сочувствует всем бездомным и беспризорным!.. А Соня все детство такой была!..
Василий Васильевич придержал ее за руку.
– Что ты? – спросила она.
– Могила Канта, – он показал подбородком. – С мемориальным портиком.
– Прекрасное место, правда? – спросили рядом. – Да еще с мемориальным портиком!
Василий Васильевич, чувствуя дрожь в груди, оглянулся. Мура оглянулась тоже.
Позади них стояли двое – сухонький пожилой человек в длинном теплом пальто с меховым воротником и второй, молодой, в джинсах и короткой дубленке. Он был кудряв, явно мерз и прятал покрасневший нос в воротник.
Меркурьев узнал обоих сразу же – еще бы!
– Добрый вечер, господин Кант. Здравствуйте, господин Бессель.
Кант дотронулся до шапки, а Бессель шутливо поклонился.
– Вот я и говорю, – продолжал он, – везет некоторым! Можно прийти и полюбоваться на собственную могилу! А моя пропала! Так и не найдена!
