Ольга Валерьяновна суетилась рядом, вроде бы что-то собираясь сказать, и не решилась. Гена замер в дверях и наблюдал за нами, погруженный в неведомые мне мысли.
– Спасибо за чай, – пробормотала я.
– Фенечка, вы… – начала Ольга Валерьяновна, а я выпалила, злясь на себя:
– Я вам позвоню. Можно?
– Да-да, конечно, – обрадовалась бабуля, торопливо написала номер на клочке бумаги и протянула мне. Я к тому времени смогла надеть пальто, старушка сжала мою руку и сказала тихо: – Простите меня и… спасибо…
– Что вы…
«Ух», – выдохнула я, оказавшись на лестничной клетке и услышав, как за мной захлопнулась дверь. Какого хрена я телефон спросила? Теперь придется звонить… хоть один раз, для приличия, но придется. Хорошо, что свой номер не дала.
Бегом спускаясь по лестнице, я торопилась выбросить из головы одинокую старуху с ее горем, я даже попыталась сосредоточиться на предстоящей работе, но вместо этого принялась гадать: где мы могли встречаться с очкариком Геной? Он знаком с Агаткой, скорее всего, какой-нибудь ее приятель или клиент, с которым мы виделись мельком. Он-то меня узнал сразу, странно, что я его совсем не помню…
Покинув подъезд, я взглянула на часы и закатила глаза. Сестрица назовет меня свиньей и будет права. Мало того, что обедать ей пришлось в одиночестве, тут еще дел невпроворот, а я болтаюсь черт знает где… «Он тогда был без очков, – вдруг явилась мысль. – Точно… и волосы у него были длинные…»
Подходя к офису, я вспомнила, где мы встречались с Геннадием. Примерно полгода назад заезжали с сестрицей поздравить с днем рождения ее приятельницу Римму Савельеву, когда-то одноклассницу, а ныне владелицу роскошного SPA-салона в центре города. Агатка в ее салоне была VIP-клиентом и сочла своим долгом, выкроив полчаса своего драгоценного времени, заскочить на торжество с букетом под мышкой и подарком в нарядной упаковке. Кстати, груда таких подарков покоилась в комнате отдыха, смежной с кабинетом сестрицы. Подарки Агатка получала регулярно: на Новый год, Восьмое марта и день рождения, но даже из любопытства никогда их не распаковывала, пребывая в уверенности, что ничего путного ей не преподнесут, и с чистой совестью их передаривала, называя это «разумной экономией». Теперь предназначались они исключительно женщинам, после того памятного случая, когда сестрица вручила коробку с бантом парню, что много лет ремонтировал ее тачку. В коробке оказался набор для педикюра и соль для ванны. Паренек был нетерпеливым и подарок вскрыл сразу, в присутствии Агатки. Та, увидев в натруженных мужских руках веселенький флакончик с кокетливой розочкой на горлышке, слабо охнула, ее изворотливый адвокатский ум готовился выдать сногсшибательную историю о том, как дура-продавщица перепутала подарки, но тут парень, издав радостное «вау», поблагодарил ее без тени иронии и даже робко приложился к сестринской щеке, пунцовой от позора, своей колючей и покрасневшей явно от удовольствия. А потом разразился путаной речью, как он ценит ее широкие взгляды, ее внимание и саму Агатку в целом. Она покинула автомастерскую в легкой задумчивости и пребывала в ней до тех пор, пока случайно не узнала, что ее приятель – золотые руки – гей. И не особо это скрывает.
Несмотря на то что история закончилась вполне благополучно, рисковать Агатка более не стала, а так как среди ее многочисленных знакомых мужчин куда больше, чем женщин, гора подарков в комнате отдыха все росла. В общем, сестрица была рада избавиться хотя бы от одного и, выбрав самый яркий бант, потащила меня к Римке, в тщетной надежде, что вдвоем нам будет куда легче избежать приглашения к столу. В хитроумии Агатки я никогда не сомневалась, но в тот вечер ссылки на срочные дела и прочее в том же духе успехом на увенчались, и мы оказались в компании сильно подвыпивших мужчин и женщин, которых набралось не меньше трех десятков. Среди них был Геннадий с женой. Теперь я смутно припоминала хохотушку-брюнетку, неловко вылившую на рубашку мужа бокал с шампанским. Он радостно ржал, обнимая женушку. Римка называла их молодоженами, если учесть, что к тому моменту они были женаты минимум четыре года, прозвищем этим они обязаны своей взаимной большой любви. А теперь хохотушка-брюнетка лежит на кладбище, а ее бабуля таскает с собой фотографию в рамочке и пристает к гражданам в парке.
Решив, что теперь мне ничто не мешает выбросить недавнюю встречу из головы, я придала своему лицу выражение крайней деловитости и вошла в родную контору в тщетной надежде, что сестрица занята сверх меры и на мое опоздание внимания не обратила.
Миновав пустую приемную, я оказалась в комнате, которую делила с двумя помощницами Агатки, беззаветными труженицами. Для них опоздание с обеда – дело просто невозможное. Обе тут же на меня уставились. Ирка поджала губы, демонстративно взглянув на часы, Кристина тяжко вздохнула с таким видом, точно у нее только что увели жениха, а вместе с ним последнюю надежду выйти замуж.
– Чего высматриваем, волхвы с Востока? – с ухмылкой спросила я, беспардонно пользуясь близким родством с начальством.
– Агата тебя спрашивала, – не без яда ответила Ирка. – Так что, пока время есть, придумай жалостливую историю.
Определив пальто и шарф на вешалку, я устроилась за столом, он был как раз напротив двери в кабинет Агатки. Я неоднократно пыталась перетащить его ближе к окну, но всякий раз слышала грозный окрик сестры: «Оставь стол в покое». Некоторое время я искренне считала, что сестрица подло шпионит за мной, с этой целью оставляя дверь в кабинет открытой, пока между делом не выяснилось: расстановкой мебели в конторе занимался мастер фэн-шуй, и, чтобы дела наши двигались в нужном направлении, то есть по пути законности, порядка и всеобщего процветания, мой стол должен стоять именно там, и, если сдвинуть его хоть чуть-чуть, преступность в городе возрастет, а нашими клиентами будут сплошь безденежные дебилы.
Только я устроилась за столом, как дверь кабинета открылась и появилась Вера – секретарь Агатки. В отличие от остальных, она не считала меня божьим наказанием, порочащим честное имя сестры, и даже охотно покрывала мои грешки, которые, если честно, были незначительны. Вот и сейчас, увидев меня, дверь за собой она поспешила прикрыть, но моя глазастая сестрица оказалась на высоте.
– Появилась? – радостно возопила она. – Ну вот, а вы хотели морги обзванивать.
Я сделала вид, что внезапно оглохла, придвинула папку с документами и погрузилась в их изучение.
Часа два я честно трудилась, стараясь не обращать внимания на образ бабули-одуванчика, настойчиво маячивший перед внутренним взором. В конце концов стало ясно, избавиться от него невозможно, и меня неудержимо потянуло к сестрице. Кому как не родной душе доверить горестные думы? Агатка с мрачным видом наблюдала вторжение в святая святых, но пока помалкивала. Я устроилась в кресле напротив, застенчиво кашлянула, а она рыкнула:
– Ну?
– Вот почему мне так нравится заглянуть к тебе в свободную минутку, – сказала я. – Всегда можно рассчитывать на доброе слово и жизнерадостное приветствие.
– Перерыв с часа до двух. Но приличные люди и в обед стараются сделать что-нибудь путное. Встретиться с клиентом, к примеру…
