И тут я впервые услышала, как Денис матерится. Матерился он от души, с чувством. Потом он схватился за голову, воскликнул: «Боже, боже мой», отпрянул от двери и закрыл ее перед собой, словно хотел отгородиться от несчастья. И скомандовал глухим голосом:
– Надо звонить в полицию.
– Может, он еще жив? – пробормотала я.
– И в «Скорую» тоже звоним.
Мой возлюбленный вытащил сотовый. Мы втроем стояли на лестничной площадке. Где-то в квартире лежал труп, и скоро сюда нагрянет полиция.
И тут меня накрыло. Меня как будто изнутри ошпарило одновременно кипятком и ледяной водой. Потому что я знала, и очень хорошо, на собственном опыте, как пахнет в ИВС, и в СИЗО, и как ведутся допросы. И как полицейские и следаки готовы и могут вешать на невинных людей несуществующие преступления. И как с удовольствием это делают.
– Подожди! – Я схватила руку Дениса с сотовым. – Не надо никуда звонить. Уйдем отсюда.
Он всмотрелся в мое лицо. Вероятно, я очень побледнела и выглядела неадекватно.
– Вика права, – кивнул дед Радий. – Валим отсюда.
– Да вы с ума сошли! – воскликнул Денис. – Мы были на месте преступления и сбежали?! Теперь и будем первые подозреваемые!
– Но я не хочу, не хочу иметь с ними дело!! – исступленно закричала я. Кажется, я не владела собой. – Отпустите меня! Разбирайтесь с ними сами!!
Навстречу нам поднимались казах и казашка, о чем-то спорили между собой на своем языке. Удивленно глянули на нас. Вероятно, все тут, в подъезде (да и в городе), друг друга знали. Мы были для них чужаки, которых при случае легко опознать. Я почувствовала себя как в ловушке.
Денис обратился к ним:
– Уважаемые, вы Талгата из девятнадцатой квартиры знаете?
– Знаем, да.
– Он лежит там, в прихожей, в своей квартире, мертвый. Вызовите, пожалуйста, полицию.
И, не давая времени ни нам, ни им опомниться, парень увлек нас с Радием по лестнице вниз. А у подъезда скороговоркой пояснил:
– Мы, конечно, дадим показания и скрываться не будем, но раз Вика так боится – потом, попозже.
На улице стало совсем темно. Горели редкие фонари.
«Вот мы попали! – мелькнуло у меня в голове. – Вывезли, называется, дедов на экскурсию».
– Когда я уходил от него позавчера, – пробормотал Радий Ефремович, – он был еще живой. Сильно пьяный, но живой.
Мы быстро шагали по темной улице куда глаза глядят. Денис наклонился ко мне и прошептал:
– Тебе нехорошо? Чем-нибудь помочь?
– Чем ты поможешь?
– Зайдем ко мне, выпьем чаю.
– Да! – Я схватила его за рукав. – Я не хочу оставаться одна.
– Радий Ефремович! – обратился он к отставнику. – Вы с нами?
– А вы куда?
– Ко мне на квартиру. Посидим, выпьем, расслабимся.
– Да! – решительно воскликнул военный пенсионер.
Мы сменили направление и минут через десять подошли к Денисовому дому.
В квартире у него оставалось все так, как когда мы покинули ее утром: турка на плите, забытая на столе бутылка молока и чашки в раковине. Неубранная постель в дальней комнате как бы во всем нас уличала. Оставленный мною тюльпанчик, подаренный вчера Денисом, сиротливо доцветал в вазочке.
Мы расселись на табуреточки в кухне. Диня достал коньяк, разлил его по стаканам.
– Мне воды какой-нибудь дай или колы, – попросила я.
– Пусть земля ему будет пухом, – пробормотал Радий и, не дожидаясь нас, выпил.
В квартире было холодно, почти как на улице, и меня стала колотить дрожь. Денис заметил это. Притянул из спальни электрический обогреватель на колесиках, включил, а потом приобнял меня. Прошептал: «Тш, тш, тихо, все хорошо, все будет хорошо». Старичок удивленно глянул на нас, но ничего не сказал.
– Будем надеяться, сегодня нас не тронут, – решительно заявил мой возлюбленный. – А завтра мы все расскажем, скрывать нам нечего.
Он поставил на плиту чайник, достал кружки.
– Хотелось бы мне знать, – проговорил захмелевший Радий Ефремович, – это убийство, связано оно с тем, что Талгат мне рассказал?
– А что он вам рассказал?
И тут отставник поведал Денису то, о чем просветил нас вчера возле музея на второй площадке: кража «Коршуна» из МИКа, катастрофа на крыше корпуса как попытка скрыть следы.
– Здесь, на Байконуре, об этом многие болтают, – утвердительно кивнул наш чичероне. – Но это дела давно минувших дней. Почему за это надо вдруг убивать – сейчас?
– Может, потому, что Талгат своей информацией решил со мной поделиться? А я поделюсь с другими? Как он и просил, продвину ее в Москве?
– А что он вам передал?
– Целое расследование, как сказал. Переслал файлы на мой адрес. Правда, я их пока не открывал. Интернета в гостинице нет.
– Давайте посмотрим! – предложил Денис.
Мы взяли кружки и прошли в гостиную. Хозяин перетащил сюда же радиатор.
Я вчера почти не рассмотрела это помещение. Мы почти сразу оказались в спальне.
Съемный панельный уют с восточным колоритом. Багровые обои, диван, застеленный пледом с пантерой. Кое-что, очевидно, привнесено новым хозяином: ноутбук на старом столе, плакат с изображением МКС на фоне Земли. Над столом – большая фотография Байконура из космоса: огромная желтая пустыня, внизу – речка и перекрестие улиц городка. На фото – тонкие нитки дорог космодрома, оспины площадок, действующих и заброшенных, и пометки на разноцветных бумажках от руки: «гагаринский старт», «неделинский старт», «31-я площадка», «старт «Родины», МИК «Коршуна», монтажно-заправочный корпус…
Через ноут молодой человек вошел в почту к деду Радию, скачал зазипованную директорию. Там было четыре видеофайла.
– Мне почему-то кажется, – пробормотал Денис, – что ставить в известность полицию, тем более местную, о талгатовском расследовании совершенно не надо.
– Посмотрим, что он накопал! – с азартом воскликнул дед Радий Ефремович. – Прямо сейчас!
– Это будет разумно, – поддержал мой Диня.
По первым кадрам было очень похоже, что Талгат играл сам перед собой роль крутого блогера-расследователя. Странная роль для отставника, которому за шестьдесят.
Роль, которая стоила ему жизни.
В первом же файле с первых кадров в обычной квартире со стандартно-советской обстановкой появлялся чувак, лицо которого было неумело затемнено, а голос – искажен.
Неужели автору невдомек было, что по деталям обстановки, теням и виду из окна место съемки (и, значит, автор) вычислялось на раз?
– Однажды меня попросили выйти на мою старую работу, – начал на экране человек с затененным лицом. – Ночью. Обещали заплатить хорошие деньги. Примерно половину месячной зарплаты.
