Меня ее властность, решительность и умение брать очень подкупали. Нет, я не мазохист, но, наверное, в этом что-то есть – наслаждаться от того, что безоговорочно подчиняешься госпоже.
Но зато я с ней в постели отыгрывался. И там мы ролями менялись. Там она, наоборот, любила подчиняться. И мою над ней власть. И уж там она меня просила-умоляла. И на коленях, во всех смыслах, стояла. И сама была податлива, как воск, влажная и растекалась. А я над ней – властвовал.
Впрочем, оставим секс за кадром. Это все принадлежало только нам. Скажу только, что в кроватке мы с ней в резонанс попадали. Уж подобные вещи я чувствовать умею.
Ну и антураж, конечно. Это не моя съемная панелька на Байконуре. И не эта твоя однушка на проспекте Мира. Вот и в тот раз: сели мы с ней на заднее сиденье ее «Роллс-Ройса» – для нее специально даже «Роллс-ройс» на космодром пригнали. Ни на КПП, ни в городе, ни на въезде на космодром ее машину не досматривали, пропуск не проверяли. Мы даже в очереди на досмотр не стояли – проскакивали по резервной полосе. Потом неслись по скверным космодромским дорогам без обочин. От шофера она отгораживалась обычно стеклом.
– Я хотела здесь вертушку в аренду взять. По площадкам летать. Но нет, они говорят, не положено. Вертолет только для Главкосмоупра.
Мы прибыли тогда на аэродром «Юбилейный». Тот, где закончится вскоре ее жизненный путь. Но пока до этого было далеко. Пока она была в силе и славе.
Впрочем, она и в тот момент, когда умерла, пребывала в силе и славе. И думала, что и дальше пребудет в них. И потому погибла счастливым человеком.
И вот еще один КПП на въезде на аэродром – и мы на летном поле.
Невероятной длины посадочная полоса. По вложенным усилиям – наверное, самая дорогая в мире. Она предназначалась, чтобы здесь садился советский космический самолет «Коршун».
Теперь на ВПП приземляются высшие чиновники Главкосмоупра. И правительство. И редкие частные самолеты.
Ее – в том числе.
Самолетик оказался совсем крошкой. Одномоторный, чуть больше по размеру того же «Роллс-Ройса».
Тогда я и представления не имел, какую он роль сыграет впоследствии в ее судьбе. И в моей.
Роковую роль.
Мы остановились у трапа.
Я не спрашивал ее, куда мы летим.
В том, что я покорялся ее воле, имелось особое, извращенное удовольствие.
Было довольно странно (и приятно) видеть роскошную крошку бизнес-джет на краю пустыни, в спартанских условиях космодрома.
Прямо у трапа нас встретил моложавый красавчик – штурман? стюард? – в камзоле ее авиакомпании.
Интересно, она с ним спала? Непроницаемые лица, его и ее, не давали ответа на этот вопрос. Он подал нам на подносе два бокала ледяного «Моета».
– Добро пожаловать на борт. Устраивайтесь поудобнее, мы готовы к взлету немедленно.
Мы поднялись по откидному трапу. В бизнес-джете было всего четыре пассажирских кресла. Два ряда, друг против друга. Откидной столик под мрамор. На нем – пара бутылок шампанского во льду. Канапе с икрой. Видимо, все, как она любит. Как люблю я, меня никто не спрашивал. Но меня все устраивало.
Мы сели лицом к лицу – она по ходу, я против.
– Выпьем!
Шампанское оказалось ледяным.
Я не спрашивал ее больше, куда мы летим. Понимал: тайна – это условие игры.
Но она сама сжалилась.
– Будет промежуточная посадка, часа через три. А пока я хочу поспать. Ты меня ночью умотал. Накрой меня пледиком, пожалуйста.
Она деловито допила шампанское, надела защитные очки-маску и перевела кресло в лежачее положение. Я окутал ее пледом.
– Спи, крошка. – Мне доставляло удовольствие о ней заботиться.
Потом была промежуточная посадка и дозаправка – кажется, в Краснодаре. А потом – Венеция.
И свой палаццо – наверное, все-таки арендованный? Или собственный? – на Большом канале.
И радости, которые способны предоставить только очень большие деньги, – постоянно дежурившие катер с водителем и гондола с гондольером, вдруг господам придет охота покататься. Шопинг в лучших бутиках на площади Сан-Марко. Приватная экскурсия по Дворцу дожей, закрытому в тот час для прочей публики.
Она особо не умела расслабляться и даже в эти полтора дня в Венеции постоянно по телефону кого-то накручивала, отчитывала или мобилизовывала.
И даже меня будировала. Воспитывала.
– Ты что, так и будешь? Так и собираешься всю жизнь? Экскурсоводом в провинциальном музее?
– А что надо?
– Заведи свой бизнес. Для начала. Я тебе помогу. Не деньгами, так советом.
– Какой бизнес?
– Заниматься надо только тем, что тебе самому очень-очень нравится. Только тогда это будет получаться. Вот и спроси себя: что тебе больше всего по жизни любо.
Поэтому – и я ей очень благодарен – именно этот совет и подпихивание послужили отправной точкой для моего маленького, но гордого бизнеса. (Деньги – да, конечно. Она их тоже для начала дала, но и я, и она сама справедливо считали, что бабло в данном случае – не главное, да и сколько там их было, пара тысяч.)
На следующее утро в Венеции она сказала мне, что дальше летит в Европу одна: «У меня тут будет много, очень много скучных дел. Не до тебя, увы». А мне принесли билет на рейс до Кзыл-Орды с пересадкой в Москве, в бизнес-классе, разумеется.
Откровенно говоря, я думал, что мы больше не увидимся. Но через месяц – звонок: «Я буду на Байконуре. Приходи ко мне в гостиницу».
Я уволился из музея и начал мутить свой бизнес. Она замолвила за меня словечко в городской администрации и Главкосмоупре. Наталья хоть и была человек со стороны, зато очень богатая. К ней волей-неволей прислушивались.
И я не думаю, что просто служил ей игрушкой для сексуальных утех. Надеюсь, я много давал ей помимо постели: рассказывал о космосе, о космодроме, о прочитанных книгах, посмотренных фильмах.
Иной раз она брала меня с собой в свои короткие поездки: в Москву, в Питер, в Европу. Давала по ходу дела советы, как мне организовывать и мутить свое дело.
Наконец я привез на космодром свою первую тургруппу. Получил первую прибыль.
Шло время. С Натальей мы встречались где-то раз в месяц: она звонила, и уж тут я должен был все бросить и мчаться к ней, где б она ни была. Обычно сталкивались, конечно, на Байконуре.
В перерывах между заездами туристов на пуски (и встречами с ней) проводил время на родине – в Чебоксарах, у родителей.
Встречался там с друзьями, ну и выпивали, конечно. И однажды познакомился в ресторане с девчонкой. Тоже туристкой, из Москвы. Молодая, веселая, глаз горит. Помню, меня тогда больше всего завело то, что она юная, младше меня. Немного стали надоедать подвядшие прелести постоянной дамы. А тут – упругое, крепчайшее тельце. К тому же я ведь не давал Наталье никаких зароков верности. Да у нее и собственный муж был.
