— Они специально уехали на всю ночь.
— Ты говорила, что Влад отправил им послание. Могло ли быть так, что только Мирон и Макс знали, что оно не от Валевского?
— Ты выкручиваешь ситуацию в пользу брата. Это несправедливо, ты должна быть на моей стороне, — возмутилась я. Тина пожала плечами и внезапно отшвырнула ложку в сторону.
— Подумай, Полька, — тихо посоветовала подруга, прощаясь у двери. — Я люблю тебя, и плохого не посоветую. Несмотря на некие… кхм, недоговоренности в ваших с Глебом отношениях, я вижу, что он без ума от тебя.
— Ага, — кивнула я и закрыла дверь.
В тот день я осталась дома, как и следующий, а потом еще один и еще. Прошла неделя с визита Тины, но в моей жизни ничего не менялось: я вставала, завтракала, отправлялась на пешую прогулку и возвращалась домой, вечерами коротая время за чтением книг. Глеб не выходил на связь, а вот Тина исправно звонила — утром и вечером, рассказывая новости и делясь сплетнями. Их шаткие отношения с Максом наконец наладились — вернее, они поменялись местами. Теперь Стрелок ухаживал за моей бойкой подружкой, а та воротила нос, презрительно отмахиваясь от охапок цветов и дорогих украшений. Братья Бельские тоже не отставали: Глеб пригрозил спустить «этого щенка» с лестницы, если он еще раз принесет розы, и даже терпеливый Гриша мягко намекнул, что у Максима имеется свой дом.
Все это Тина взахлеб рассказывала, хихикая от радости. Я радовалась вместе с ней, неизменно давала советы, как вести себя вежливо и отстраненно, а потом утыкалась в очередную книгу про любовь. Почему-то все книги, что я скупала в книжном, повествовали о любви, а за моим окном постоянно крутилась та самая парочка — девушка и парень с помятыми розовыми астрами, которые он приносил ей каждый вечер.
Я смотрела в окно, и завидовала чужому счастью. Как у них все просто: он возвращается с работы, и заходит к любимой во двор, а она бежит к нему навстречу с румянцем на щеках. И они долго целуются у подъезда, не желая прощаться, и не мешает им ни холод, ни пронизывающий ветер.
Через неделю пошел снег. В этот же день Тина позвонила мне и деловито сообщила:
— Я собираюсь открывать бизнес. Ты со мной?
— Я собираюсь уезжать, ты помнишь? — в тон ей ответила я, и прикусила губу от любопытства.
— Судя по тому, что ты еще здесь, никуда ты не уедешь, — хмыкнула Тина и зачавкала в трубку.
— Хватит есть, потолстеешь.
— Да пофиг, — отмахнулась подруга. — Я буду бизнесвумен, строгой и убивающей мужиков одним взглядом.
— Только убийств нам не хватало.
— Мне нравится это «нам», — заликовала Тина. — Завтра приеду, все расскажу.
— У меня нет денег, — напомнила я. В трубке что-то зашуршало — наверняка фантик от конфеты, и Тина довольно причмокнула.
— Ты меня за дуру-то не держи, Полька. Чего Валевский гонялся за тобой по всей стране? Не думаю, что ему так нужна была мертвая женушка.
— К чему ты клонишь? — разволновалась я.
— К деньгам, — охотно сообщила Тина. — Я особа меркантильная, и деньги всегда чую. И не надо мне заливать, что у тебя их нет. Ты бабки своего отца из-под носа Валевского увела?
Я закатила глаза, не ожидая от подруги такой прозорливости.
— Ну, — призналась я. Подруга притихла, а затем вкрадчиво поинтересовалась:
— И много там?
Поразмыслив, я назвала примерную сумму. Точные цифры я не знала, так как делами особо не интересовалась, но если прикинуть…
Тинка в трубке чем-то булькнула, а потом сдавленно спросила:
— И ты живешь в этой своей съемной халупе? Я всегда знала, что с мозгами у тебя беда.
— Не твое дело, — фыркнула я.
— Короче, завтра приеду. Жди, — с этими словами Тинка закончила разговор, а я села в кресло и задумалась. Ясно, что уезжать мне не хотелось. Я уже так привыкла и к этому городу, и к Тине, и даже Воронцовы стали мне почти родными. И хоть в бизнесе я ничего не смыслила, но надо же куда-то девать деньги? Папа всегда говорил: деньги любят движение. А от запрятанных миллионов толку нет.
Дверной звонок застал меня в душе. Чертыхнувшись, я выползла из ванной, замотавшись в полотенце, и потопала к двери, оставляя в коридоре мокрые отпечатки ног. Я была уверена, что это Тина, сгоравшая от нетерпения, приехала раньше, чтобы обсудить свой гениальный бизнес-план. Однако за дверью обнаружился Глеб.
— Привет, — уверенно потеснив меня плечом, он вошел в квартиру и как-то незаметно обосновался в гостиной.
— Знаешь что, — рассердилась я, глядя, как Глеб удобно расположился на моем диване. Потом вспомнила, что диван купил он, и еще больше рассердилась. — Вали отсюда.
— И не подумаю, — хмыкнул Бельский.
Я постояла минутку, размышляя над своим положением, затем закрыла дверь и села в кресло напротив. Положение было незавидным — не драться же с ним, в самом деле.
— Ты успокоилась? — спросил Глеб. В темно-синем костюме, светловолосый и кареглазый, он как всегда выглядел стильно, а пах одуряюще: коньяком и вишней. Я, разумеется, почти успокоилась, но как только он задал этот вопрос, тут же взбесилась.
— Чего надо?
— Я пришел поговорить.
— Не поздновато ли?
Я намекала на часы, которые показывали половину десятого, однако Глеб все понял по-своему.
— Я не приезжал раньше, чтобы дать тебе время придти в себя и все осмыслить. Тина сказала, что ты немного зла.
— Немного? — задохнулась я от гнева. — Немного зла? Ты все знал с самого начала, знал и говорил, что веришь мне…
— Тебя это так бесит? — прищурился Глеб. — Вообще-то это ты мне врала. А я лишь поддерживал твою ложь.
— Ты рисковал моей жизнью, — выдвинула я последний козырь. Лицо Глеба мгновенно потемнело, а сам он вскочил с дивана, внезапно оказавшись рядом. Сев на колени передо мной, Бельский сграбастал мои руки в свои и проникновенно сообщил:
— А этого я не знал. Как только Мирон предложил сделать тебя приманкой, я сразу воспринял эту идею в штыки. И сказал всем, что не позволю использовать тебя таким образом. Поэтому Мирон решил сделать все в тайне от меня. Когда я уехал ночью, я действительно думал, что это он назначил нам встречу.
— Но пистолет в твоей комнате, — упорствовала я, хотя в глубине души знала, что Глеб не врет.
— Он всегда там лежит, — сдвинул брови Глеб. — Можешь спросить у Тины. Я редко ношу оружие с собой. Кстати, где он?
— У Влада, — ответила я. — То есть, у Андрея.
— У друга Макса? Ясно. Полина, — Глеб сжал мои руки. — Я люблю тебя. Я бы никогда не сделал ничего, что могло бы причинить тебе вред. Ты мне веришь?
— Я… — нахмурилась я, но Глеб прибегнул к запрещенному приему: он меня поцеловал. На поцелуй я охотно ответила, но как только он отстранился, недовольно заявила: — У меня есть сомнения…
