Я вдруг поняла, что устала. Устала от безуспешных попыток заставить отца полюбить меня эти годы. Видит Богиня, я старалась, но он отвергал любые мои усилия. Я всегда была недостаточно хороша для его любви. Недостойна. И одной Богине ведомо почему. Эти мысли, разлившаяся в горле и сердце горечь заставили меня по-другому взглянуть на свою жизнь.
Когда я вернулась в имение, прошла в библиотеку, чтобы выбрать для Мисси книгу и почитать ей. Там я обнаружила советника. Мы не виделись четыре дня. Все свободное время я проводила у Мисси, никому не позволяя ухаживать за ней, развлекая ее рассказами о замке альфы и отборе. Сестра была еще слаба, но все быстрее шла на поправку.
Советник сидел в кресле у камина и читал. Увидев меня, отложил книгу, встал.
— Не хотела вам мешать, — улыбнулась я.
— Вы не помешали. Как ваши сестра и отец?
— Все хорошо. Мастер Хайгель сказал, что самое страшное позади.
— Значит, скоро мы можем вернуться в Волчьи Клыки, — кивнул советник.
— Я должна поблагодарить вас, Гервальд, — сказала вдруг я, испытывая к советнику безграничное тепло и чувствуя, как кровь шумит в ушах.
— Не стоит, — покачал он головой.
— Нет, прошу вас. — Я подошла ближе, испытывая небывалое волнение. — Вы поняли, как это важно для меня и попросили альфу прервать отбор, хотя были вовсе не обязаны.
Гервальд чуть наклонил голову, мне казалось, что в глубине его глаз сверкнуло пламя.
— Но вы ведь не смогли бы продолжать его. Нельзя было это допустить.
Я улыбнулась и, удивляясь собственной смелости, взяла руки советника в свои. Меня будто обожгло сухим жаром его кожи. Сердце выстукивало неровно и часто.
— Я никогда не смогу отблагодарить вас за доброту, — сказала тихо.
— Вы уже отблагодарили. — Увидев мой непонимающий взгляд, Гервальд пояснил: — Вы спасли мне жизнь.
— Спасибо, Гервальд. Сестра — это все, что у меня есть. И отец, — добавила я поспешно.
— Я понимаю. — Серьезно кивнул советник, ободряюще пожав мои пальцы. И я знала, что он действительно понимает, что это не пустые слова. — Мы с братом никогда не знали нашей матушки, она умерла при родах, нас воспитывали отец. Он больше не вступил в брак, слишком сильна была его рана.
— Как он… — Я запнулась, но все же продолжила: — Что с ним случилось? Если не хотите отвечать, не рассказывайте, — добавила поспешно. — Простите.
— Вам не за что просить прощения, Лири. Это не тайна. Отец стал жертвой Клана Чистокровных.
— Соболезную, — прошептала я. Гервальд кивнул.
— Когда отца не стало, мы с братом поняли, что наш род теперь держится только на нас. Мы с братом сделаем все друг ради друга.
— Я понимаю. Точно так же и у меня с сестрой. Я чувствую, что должна защитить Мисси.
— От кого? — проницательно спросил Гервальд.
Я проглотила горечь в горле.
— От любого, кто захочет причинить ей зло.
«Пусть даже это и родной отец», — добавила мысленно.
— Такова участь тех, кто любит, — сказал советник тихо. Его глаза цветом напоминали расплавленный янтарь, стальные пряди в волосах серебрились от огня свечей. Я невольно залюбовалась его мужественной красотой. Советник чуть приблизился, и мне вдруг стало трудно дышать.
«Сейчас он меня поцелует», — мелькнула мысль, заставившая меня задрожать.
Я вдруг поняла, что хочу почувствовать прикосновение губ Гервальда, ощутить силу его объятий, узнать, как пахнет его кожа, прикоснуться к стальным прядям в его волосах.
Испугавшись своих собственных мыслей и желаний, я поспешно отпустила руки советника и, пожелав ему доброй ночи, взяла первую попавшуюся книгу и вышла из библиотеки.
Глава 23
— Я уезжаю, отец. Но лекарь пока что останется здесь.
Я зашла, чтобы попрощаться с отцом. Мисси я уже обняла, наказав ей вести себя осмотрительно и слушаться мастера Хайгеля. Лекарь сказал, что понаблюдает за состоянием больных еще неделю, хотя поводов для беспокойства нет.
Сестра не плакала, как в первый раз, отправляя меня на отбор. Она улыбалась и шепотом, стыдливо краснея, советовала присмотреться к советнику. Он зашел, чтобы познакомиться с ней, и очаровал Мисси с первых же слов своим галантным поведением. Нэнс же, казалось, в благодарность готова была рассказать советнику всю подноготную нашей семьи.
Я отдала Мисси ожерелье, которое мне подарил советник. Предупредила ее о чудесных свойствах украшения и велела ни в коем случае не показывать отцу. Я знала, что советник меня бы понял, и еще я была уверена, что Мисси помощь ожерелья сейчас нужнее, чем мне.
— Давно пора, — процедил отец. — Этот лис, советник, приходил вчера, чтобы засвидетельствовать свое почтение, — презрительно скривился он. — Как же! Он может обмануть кого угодно, но не меня! Знаю я, зачем он приходил! Все вынюхивал про Пустынную Розу да выспрашивал, как у нас идут дела. Проклятый волк! Весь в своего отца!
— Этот проклятый, как вы выражаетесь, волк, спас вам жизнь. Проявите хоть крупицу благодарности! — не выдержала я.
— Что я слышу, — протянул отец, проницательно взглянув на меня, — уж не симпатия ли звучит в голосе моей глупой Лири?
— Это называется искренняя благодарность. Жаль, что вам это чувство неведомо.
— Как ты разговариваешь со мной! — Скулы отца побагровели от гнева. — Убирайся! И не возвращайся без амулета! И убереги тебя Богиня от глупостей. Помни, что судьба Миссиоры в моих руках.
Я ничего не ответила, молча выйдя из комнаты отца и специально тихо прикрыв за собой дверь. Отцу не удастся вывести меня из себя.
Обняв Нэнс и попросив ее писать мне, даже если отец будет против, я вышла из дома. Советник уже был в седле. Прежде чем сесть на коня, я бросила взгляд на окна комнаты Мисси.
— Отбор не будет длиться вечность, — услышала понимающий голос Гервальда.
— В этот раз я покидаю сестру не с такой тяжестью на сердце, — ответила я. И это было правдой.
Мы ехали уже несколько часов по пустынной местности. До ближайшего городка, — Ристорда — где мы решили заночевать, оставалось около получаса езды, и мы дали лошадям отдых, пустив их шагом.
Пока мы были в имении Нарвана, зима уже вступила в свои права, став настоящей хозяйкой. Ночные снегопады намели высокие шапки сугробов, а мороз щипал щеки, заставляя глубже натягивать капюшон плаща. Советнику же, казалось, никакой мороз был не страшен. Он ехал без капюшона, а редкие снежинки, кружась, ложились ему на волосы.
— Вы странно задумчивы, — сказал вдруг Гервальд.
Я очнулась от назойливых, хороводом круживших мыслей.
— В Ристорде я хотела бы заглянуть к гадалке, — ответила честно.
