Ушла в никуда, почти ожидая, что сгинет где-нибудь в подворотне. Не сгинула. По крайней мере, пока; жизнь эфирника — а особенно эфирного контрабандиста — от такого не застрахована.
Так вот, если продолжать этот список самых неожиданных вещей, которые с ней случились… Белка никогда не ожидала, что будет утешать Сандру, рыдающую у нее в объятиях. Это просто не входило в ее картину мира. Казалось полностью и абсолютно невероятным.
Веселая, сильная, никогда не унывающая Санька — и рыдать? Да еще рыдать по тому, чего не случилось?
Но все-таки невозможное происходило, даже при непосредственном участии Белки. Они сидели у Бэлы в каюте, на ее узкой постели (больше тут сидеть было негде, и Сандра плакала — по-детски, взахлеб. Она накрыла их обоих куполом глушащего заклятья, чтобы Сашка или кто другой не прибежал любопытствовать, но Белке все равно было очень неловко. И все же она терпела, осторожно гладя Саньку по спутанным черным волосам. Откровенно говоря, кормчему не мешало бы помыться: было очевидно, что она несколько дней не посещала душ, зато неоднократно смазывала крепления кристаллов, проверяла борта на отсутствие протечек и несколько раз приложилась к бутылке чего-то крепкого.
Впрочем, Белка и сама выглядела (и пахла) лишь немногим лучше, и то только потому, что превращение туда и обратно очищает тело не хуже душа. Поэтому — и еще из милосердия — она молчала.
— Я никому этого не рассказывала, — пробормотала Сандра неразборчиво, потому что шмыгала носом. — Спасибо… — это в ответ на чистый носок, протянутый ей Бэлой за неимением носового платка. — Я до сих пор иногда… вижу кошмары… Как Артур… задыхается. Там такое… как будто он в собственных легких тонул… так страшно. И никто, никто не мог помочь! У него губы синели, а все вокруг с такими… постными лицами... И я тогда представила, как ты… как вы… Белка, я даже не знала… Я понятия не имела, насколько я… — она подняла на Белку отчаянные глаза, как будто не могла произнести «как сильно ты мне дорога».
А Бэла не знала, что делать — в кланах оборотнях редко так говорят друг с другом. Практически никогда.
Поэтому она просто позволила Сандре плакать у себя на коленях, гладя ее по волосам, пока та не выплакала все слезы. Это произошло очень нескоро.
***
На следующий день после героического спасения Сашка проснулся очень нескоро после будильника, отчаянно зевая. Он спохватился, думая, что проспал вахту, но вспомнил: нет, все в порядке, Белка сказала, что она, в отличие от них от всех, не устала и вообще оборотни выносливее и меншей, и вампиров, поэтому спокойно отстоит вахту. Ее вызвался сменить Володька, поскольку он, по его собственным словам, «почти ничего не сделал, так, пару печатей нарисовал», а потом — Катерина. Она в круге участвовала не так интенсивно, как Сандра с Сашкой, а значит, тоже выложилась меньше. Двух длинных вахт ей должно было хватить, чтобы отдохнуть.
В общем, Сашке сообразил, что у него есть время всласть поваляться в постели, затем не спеша, с расстановкой привести себя в порядок, побриться бритвой, а не заклинанием, после которого вся кожа зудит, и даже выпить чашечку кофе в кают-компании… Ах, почему он не флотский капитан, чтобы кофе в постель ему приносил денщик! Но чего нет того нет.
Он вытянулся на удобной капитанской постели, которую как-то незаметно привык считать полностью своей, не ассоциируя больше с Княгиней, и приступил к выполнению первого пункта своего плана.
Однако почти немедленно серьга корабельной трансляции заговорила Володькиным голосом:
— Капитан, у вас есть свободная минутка? Я хотел бы к вам зайти.
Сашка изрядно удивился: меньше всего он ожидал визита от Крестоносца.
— Есть, — сказал он. — Заходите минут через пять, штурман.
Сашка знал, что одеться, почистить зубы и заправить кровать он успеет, а на бритье решил забить. (Если честно, он поступал так довольно часто.) В конце концов, щетина выглядит так мужественно!
За гигиеническими процедурами Сашка лениво размышлял, что могло привести Володьку в его каюту. Скорее всего, благодарность — что же еще? Значит, предстоит неловкий разговор, без которого Сашка охотно бы обошелся.
На флоте есть твердое правило — товарища за спасение жизни не благодарят! Сегодня ты его, завтра он тебя.
«Однако Володька — не флотский, — напомнил он себе, открывая ему дверь. — Так что не надо на него сразу за это накидываться».
Но Володька, оказывается, не собирался изъявлять благодарности.
Он появился на пороге, как всегда, похожий на побитого жизнью ворона в своей черной одежде на несколько размеров больше, чем нужно. Супился и отводил глаза, но Сашкино приглашение заходить и присаживаться на единственный стул принял.
А потом заговорил без особых преамбул:
— Я тут подумал, — сказал он, избегая обращаться к Сашке «капитан». — Мы так Ульяну и не помянули.
Сашка растерялся.
Вот этого он точно не ждал.
— Я… извини, что тогда обвинил тебя в ее гибели, — Крестоносец все еще глядел в пол, но говорил четко и ясно. — Я знаю, ты не виноват. Это был несчастный случай.
— На самом деле, меня там даже не было, — сознался Сашка. — Должен был быть, но проспал. Поэтому я попал в следующий шлюп, и сидел на запасном тренажере для инструктора, поэтому меня спас Сашкин амулет…
— Вот, — сказал Володька. — Тем более. Я тогда почему-то решил, что шлюп развалился из-за твоей безалаберности. Я был несправедлив. Только потом понял: что бы там ни случилось, ты вряд ли мог настолько накосячить.
— Там два кристалла попали в резонанс, плохо были откалиброваны, — тихо объяснил Сашка.
Крестоносец удивленно поднял на него глаза.
— Откуда ты знаешь? Ничего же не сообщили!
— Разузнал. У моей тети Гали — помнишь, я рассказывал? Не помнишь? Ну неважно. В общем, у нее есть старая приятельница в Петербуржском следственном комитете, она по дружбе поделилась… Но учти, я тебе не говорил этого.
Володька в ступоре кивнул. Помолчал немного.
Потом сказал:
— Так помянем?
Сашка прикинул. Время до заступления на вахту у него, конечно, было. Правда, он хотел провести его по-другому… но чувствовалось, что для Володьки это важно. Кроме того, если бы он сказал «извини, в другой раз, сейчас отдохнуть хочу», это непоправимо разрушило бы атмосферу. А заодно и хрупкое доверие, которое начало понемногу восстанавливаться между ними с академических лет.
— Помянем, — согласился он.
— Тогда я вот… нарисовал.
Володька достал из бездонного кармана своего макинтоша, который, по Сашкиному мнению, мог бы сойти за плащ-палатку, небольшую папку, размером с книжку. Из этой папки он достал лист плотной бумаги, протянул его Сашке.
На листе была изображена ослепительно красивая и столь же ослепительно улыбающаяся девушка.Сашка хотел было сказать, что в жизни у Ульяны нос был кривее и не было веснушек, но вовремя сдержался. «Какая молодая!» — удивленно подумал он.
