— Что? — Рейдан оторвался наконец от моей шеи и усмехнулся: — Глупая ложь.
— Это правда! Латиса решила избавиться от меня, пока ее сына нет в замке! — выпалила я, только сейчас поняв, что это действительно так. Вот только какую угрозу увидела во мне Латиса? За что так невзлюбила?
— Почему же тогда он не подарил тебе метку? — Рейдан взял мою руку, крепко прижав ее к своему паху. Напряженная плоть, казалось, обожгла мою кожу. — Герд потерял на тебя все права. Теперь ты принадлежишь мне. Как ты думаешь, отпущу я тебя, Селина?
Он несколько раз провел моей рукой по своему члену, шумно дыша мне в ухо, а меня передернуло от отвращения. В следующую секунду Рейдан оттолкнул меня, отстраняясь.
— Проклятая смертная девка! Сегодня будешь выть подо мной, умоляя, чтобы я тебя взял! — рявкнул он.
Я сжалась в углу кареты, вспомнив, как с губ Герда срывалось властное «Лина», которое он произносил в нашу последнюю встречу, как нежен и внимателен он был, как хотел доставить мне наслаждение. Сидевший же рядом со мной жестокий зверь скорее разорвет меня, чем позволит хотя бы рот открыть.
Ну какая же гадина эта Латиса! Я искренне сочувствовала будущей супруге Герда. С такой свекровью самый злейший враг покажется безобидной фиалкой.
Но самое главное — что мне теперь делать?
Когда карета, в последний раз качнувшись, замерла, ответ так и не нашелся. Рейдан схватил меня за шкирку, словно неразумного котенка, и вытащил наружу.
— Вымой ее. Потом ко мне, — велел он склонившейся в поклоне служанке, толкнув меня.
Я едва удержалась на ногах, сжимая и разжимая кулаки от бессильной злобы и желания разрыдаться. Вот только слезы не помогут.
— Пойдем, — прошелестела женщина, поднимая на меня глаза, на дне которых застыл вечный страх. На ее скуле страшным цветком раскинул лиловые лепестки синяк.
Я обхватила себя руками — меня трясло от страха — и двинулась за женщиной, которая повела меня на половину слуг.
Пока мы шли, я слышала, какой зловещей тишиной наполнены помещения замка. Слуги мельтешили, втянув головы в плечи, и жались по углам, будто насекомые, над которыми нависла подошва хозяина, готовая в любой момент опуститься и с хрустом раздавить их.
— Сюда, — едва слышно велела женщина, впуская меня в маленькое закопченное помещение. — Она помогла мне снять платье, дала ведро с подогретой водой и чистую тряпку. — У тебя такая белая и чистая кожа, — пробормотала она с сожалением.
— Это он с вами сделал? — спросила я, глядя ей в лицо. — Это жестокое животное?
— Тише! — в страхе замахала руками женщина. — Не приведи первый волк, услышит кто! Хозяин наказывает нас, когда мы заслуживаем наказание, — произнесла она быстро и заученно.
Когда я обтерлась мокрой тряпицей, женщина протянула мне свежее платье. Я надела его, оттягивая момент, когда нужно будет идти к Рейдану, и быстро осмотрелась по сторонам, выискивая, нет ли здесь чего-то, что я могла бы использовать в качестве оружия.
— Дай мне нож, умоляю, — попросила я служанку. — А я обещаю, что смогу освободить тебя. Я убью твоего хозяина, и мы вместе сбежим!
— Нельзя! — в ужасе замотала она головой. — Нельзя! От волка не убежать, от него не скрыться. Нельзя! Хозяин узнает и быть беде!
— Да мы сейчас в беде! — возмутилась я.
Женщина поджала тонкие губы.
— Пойдем. Не заставляй меня звать подмогу. Поверь, будет только хуже. Тогда нас обеих накажут, — она прикоснулась к своей щеке.
Я только сейчас поняла, в какой ситуации оказалась. Что мне делать? Что? Никто не спасет, никто не придет на помощь. Латиса умышленно отдала меня на растерзание жестокому зверю, чтобы навсегда избавиться.
Сердце колотилось так отчаянно, будто хотело вырваться и умчаться в Ильерр без меня. Будь проклята Корделия, из-за которой я оказалась в Вольфторне, и будь проклята Латиса, из-за которой я очутилась здесь!
«Герд, как же не вовремя ты меня покинул!» — плакало мое сердце, когда я шла за служанкой, готовясь сражаться до последнего или умереть.
Герд
Грудь рвало от ярости, от бешеного желания разорвать всех и каждого, кто попадется на пути. Я видел ее лицо перед глазами, и бешенство заливало их красной пеленой безумия. Это гнев, животная жажда крови за свою пару.
Мать напряглась и вытянула голову вверх, подставляя шею и сдаваясь. Она как никто другой понимала сейчас, что перегрызть ее, с треском ломая кости, для меня ничего не стоит. Бешеный зверь неуправляем, и он метался внутри, требуя выпустить его и отыскать свою пару, уничтожая все на своем пути.
— Герд, я не знала… — прошептала испуганно и прижалась спиной к стене, пытаясь с ней слиться. — Я не думала….
— Ты еще ни разу на моей памяти не думала, — рыча и выдавливая каждое слово, ответил ей и сделал шаг, заставляя женщину прилипнуть к каменной кладке. — Никогда не думаешь.
— Ты не поставил на ней метку!
— Потому что искал твою дочь и свою сестру! — рявкнул так, чтобы ее пробрало и наконец пришло осознание — я не шучу.
Мое терпение было огромным по отношению к ее выходкам и интригам. Я терпел, закрывал глаза, прощая все и оправдывая собственную мать, но всему приходит конец. И моя пара стала последней каплей.
Я буквально пальцами ощущал шелк ее волос на пальцах, нежность ее кожи, слышал ее голос, и внутренности разрывало от пронизывающей волчьей тоски о том, что я, возможно, ее потерял.
Она же человек! Хрупкий, слабый, беззащитный человек! Инстинкт кричал о том, чтобы я оберегал ее, спрятал от всех невзгод мира и больше никогда не допускал подобного.
Проклятие мне за беспечность!
— Ты, — прорычал матери в лицо и выпустил силу альфы, — больше не имеешь веса. — Печать захлопнулась, и та мощь, с которой моя мать воздействовала на волков, исчезла. Лишить ее волчицы было бы слишком жестоко, и я просто запер ее на время, еще не решив, заслуживает ли она того, чтобы наказание закончилось. — Ты наказана, мама.
— Герд, нет! Как ты можешь?!
Она сразу поняла, что произошло, и, прижимая ладони к груди, всхлипнула. Впервые, наверное, искренне. Лишаться связи со своим зверем невероятно болезненно морально. Это уничтожает, заставляет чувствовать себя беспомощным и слабым, оставаясь в глухой тишине без ответа своего волка.
Но мне было хуже. Я потерял пару. Это примерно, как стать врагом для самого себя за секунду. Теперь хотелось удавиться, и зверь внутри также желал моей смерти.
— Если с ней хоть что-нибудь случится… — пообещал дрожащей от ужаса женщине и помчался на выход.
Я устал, за весь день устал, но лапы теперь не оставят меня в покое, пока я не домчусь до нее, пока не преодолею расстояние между нами.
