Голоса Регины и ее бабки замерли.
— Продолжайте читать заклинание! — заорала Астарта.
В следующее мгновение мы услышали громкий треск, от которого заложило уши. Алтарь раскололся надвое, я скатилась с него в пыль, и в небо взметнулся столб белого пламени. В Долине Огня стало светло, словно в Обители. Продолжалось это несколько секунд. Исторгнув из себя весь огонь, алтарь затих. Теперь этот камень стал теплым и действительно ничем не отличался от своих многочисленных собратьев, валявшихся рядом.
— Бездна всех вас побери! Будь проклят Серапион! — выкрикнула Астарта и, увидев, что натянутый ею защитный купол пропал, спешно исчезла в фиолетовом сиянии.
Глава 24
— А я настаиваю на своем первоначальном предложении! Развоплотить девчонку без возможности дальнейшего воплощения! — Палец капитана Маврикия обвиняюще указал на меня.
— Капитан, возьмите себя в руки, — поморщившись, сказал судья в серебряной мантии и незаметно вытер лицо. Эмоциональный капитан забрызгал его слюной.
Вы не поверите, но после того, как алтарь развалился, и Небесам перестало угрожать уничтожение, а миру людей вечный хаос, воины Пятого Неба под предводительством вышеупомянутого капитана устроили разнос, разогнав всех демонов Мира Теней по их замкам, меня и Бастиана вовсе не качали на руках и не украшали нам головы лавровыми венками. Нас не встречали с оркестром и не просили автографы. О нет, нас взяли под стражу и уволокли на Шестое Небо. Бастиан и я протестовали, но против двух десятков бойцов даже Бастиан был бессилен. Сопротивляясь, он подбил Маврикию глаз, из-за чего капитан до сих пор злобствовал.
Кинжал из моего тела благополучно извлек Азарий, снова покачавший головой на тему «самого-проблемного-пациента-за-последние-пятьсот-лет». Я неделю провалялась в лазарете Второго Неба, но на этот раз ко мне приставили пятерку бойцов. Они несли круглосуточное дежурство около моей койки. Все посещения были под запретом. Только Варлаам смог пробиться ко мне с визитом.
Когда я сходила с ума от невозможности поговорить хоть с кем-то, потому что бойцы упорно молчали, а Азарий лишь ворчал, потому что моя рана заживала дольше, чем следует, в палате появился Варлаам. Стоило ему войти и хмуро посмотреть на воинов, как они тут же покинули палату.
— Посидим в саду, Амалия?
Я с готовностью вскочила с койки, и мы вышли в сад. Усевшись на траву около пруда с ирисами, я еле сдерживала нетерпение, чтобы не засыпать верховного хранителя вопросами.
— Какое замечательное утро, а воздух так и напоен ароматами. Чувствуешь?
Варлаам закрыл глаза и втянул носом воздух. Его рыжая борода казалась золотой на солнце.
— Варлаам, да какое, бес его возьми, утро! Где вы пропадали столько времени? Вы были так нужны мне!
Верховный хранитель посмотрел на меня со смесью разочарования и горечи.
— Все так же не умеешь слушать, Амалия. Все такая же порывистая и несдержанная.
— Если вы пришли меня осуждать, то увольте, — я собралась встать, но Варлаам удержал меня за руку.
— Постой, дитя. — Варлаам изучающе посмотрел на меня. Его глаза были пронзительно синими.
— Не называйте меня так. Вы ведь все знали. С самого начала.
Он кивнул.
— Почему вы мне не рассказали?
— Я не имел права. Тебя бы тут же приговорили. Седьмое Небо существует не просто так. Я же видел, что в невинном младенце нет зла, хотя ее мать и верховная демоница. Но ведь вторая половина — от светлого хранителя. Я решил, что свет возьмет верх.
— И как вы думаете, получилось? — хрипло спросила я.
— Ты не свет и не тьма, Амалия, — подумав, ответил Варлаам, а мне вспомнился мальчишка-пророк Аврелий, он ведь тогда употребил точно такие же слова.
— Кто же я?
— Твой отец Климент верил в то, что свет есть внутри каждого, даже в самой черной душе можно разглядеть его искру. Нужно лишь дать шанс оступившемуся созданию. Иногда я вспоминаю его, глядя на твоего друга Элайджу. Он такой же идеалист.
— Вот только моего отца это не довело до добра, — горько ответила я.
— Самые сильные способны оступиться. У Климента хватило рассудительности принести тебя в Обитель.
— Как это произошло?
— Он летел в Обитель, чтобы оставить ребенка там, и случайно встретил меня. Сверток с младенцем, с тобой, он буквально впихнул мне в руки. Климент умолял позаботиться о его дочери и улетел. Больше мы о нем не слышали. Поразмыслив, я принял решение, что ты достойна света. Небеса тогда были напуганы, все видели зарево от алтаря, он ожил, как только ты родилась. Я догадался, что ты и есть то самое дитя света и тьмы, но я и предположить не мог, что твоей матерью окажется Астарта.
— Так вы знали и разгадку пророчества все это время? И все равно молчали?
Варлаам кивнул.
— Я не был уверен, что Совет Мудрых или Седьмое Небо воспримет мои доводы так, как нужно. В какой-то мере я оказался прав. Ты выросла и уничтожила алтарь.
— То есть Небесам теперь ничто не угрожает?
— Мы никогда не будем в полной безопасности. Мир Теней что-нибудь придумает снова.
— Постойте, мою… то есть Астарту ведь поймали?
Последним воспоминанием был подбитый глаз Маврикия и лицо Бастиана, склонившееся над моим.
— Увы, ей удалось скрыться.
— Супер! — кисло сказала я.
— Она не сможет до тебя добраться, Амалия.
— Откуда такая уверенность? Я же не буду вечно сидеть в лазарете.
— Скоро состоится суд.
— Над Астартой? Она же сбежала.
— Над тобой и Бастианом.
— Что-о-о?! — я вскочила. Варлаам тоже поднялся. — И в чем нас обвиняют?
Варлаам замялся. Его широкие плечи поникли.
— Небесам предстоит решить вашу судьбу. Увидимся на Шестом небе, Амалия. Поправляйся.
— Ну уж нет! Стойте! — я вцепилась в руку Варлаама. — Вы уйдете только после того, как ответите на мои вопросы! И вашей сойки, чтобы отвлечь мое внимание, здесь нет!
Варлаам мягко улыбнулся и вокруг его глаз собрались морщинки.
— Что ты хочешь узнать?
— Где вы были все это время? Вас ведь никто не похищал, да? Я видела вашу сойку, она вела себя так, словно вы просто вышли из кабинета.
— Ты очень наблюдательна. Мне пришлось на время исчезнуть. Когда Аристарх рассказал мне о девушке, что видит ангелов, я понял, что у тьмы теперь есть все компоненты для уничтожения Небес. А когда Аристарх исчез, а тебя назначили охранять Регину, я испугался.
Варлаам испугался? Вот это новость. Для меня он был чуть ли не всемогущим.
