Вот насколько Кошка была острой на язык в обычной жизни, такой вечно огрызающийся и царапающийся котенок, настолько она была ласковой и покорной сейчас. Готовой.
Я оторвался от ее губ и мягко, но настойчиво уложил спиной на столешницу.
Наклонился, ощущая, как она обвивает меня ногами теснее, заглянул в глаза. Мятущиеся, испуганные, возбужденные. Этот коктейль – убийца любых, даже самых правильных мыслей.
Положил ладонь на горло, Кошка тяжко медленно сглотнула, погладил большим пальцем тут же пошедшую пупырышками кожу. Кааайф.
Выдохнул в губы, уже больше для полного успокоения и осмысленности происходящего:
- Хочешь меня, Кошка?
Не то, чтоб мне это надо было… Кажется, скажи она сейчас «нет», я просто усилил бы напор. И соблазнил. Заставил. Но с некоторых пор я – правильный чувак. И то, что спросил, было правильным.
- Хочу… - тихо, на грани слышимости шепнула она, опять сглотнула, когда я, не отводя от нее взгляда, дернул свободной рукой молнию и коснулся ее влажности головкой напряженного члена.
Только задрожала сильнее. И пятки мне в спину вдавила.
- Ну держись тогда.
Я смотрел ей в глаза, когда входил.
Еще одна мечта в копилку выполненного.
И вот клянусь, ни у одной женщины такого выражения не видел.
Тесная, горячая, влажная, она обхватывала меня перчаткой, приходилось прикладывать усилия, чтоб войти до конца.
В итоге я не выдержал. Последние сантиметры – рывком. До упора.
- Ах… - Она непроизвольно прогнулась с талии, пятки вдавились в меня сильней, пальцы сжались на ткани джемпера, - большой какой…
Ну да, не маленький, что тут скажешь… Всем всегда нравилось. И тебе понравится, Кошка.
Я не стал комментировать ее восторгов, не особо похожих на восторги. Просто вышел и врубился опять. Не жалея, по проторенной дорожке, наслаждаясь тем, как она раскрывается , как ее плоть сжимает меня, сильно и ритмично.
Мазнул губами по скуле, утешая, выпрямился, оставив руку на горле, полюбовался инсталляцией…
И двинулся, наращивая амплитуду, сначала мягко, неторопливо, но с положенным в таких танцах финальным четким движением, в котором и есть вся суть происходящего. Затем все сильнее и сильнее.
На каждый мой рывок она тихо ахала, уведя руки за голову, вцепившись в край столешницы, выгибалась так, что поверхности касалась только бедрами, плечами и затылком.
А я смотрел и не мог глаз отвести. Настолько она была сейчас естественна, настолько открыта. Как никогда до этого. И если она и сейчас умудрялась играть… То ей, сука, Оскара надо.
Но можно научиться изображать секс, нельзя научиться кайфовать от него.
А она кайфовала. Это было видно даже такому дуболому, как я.
Затуманенный потерянный взгляд, периодически скользящий по моему напряженному лицу, раскрытые в стоне губы, тяжелое дыхание, пальцы, царапающие столешницу…
Она была нереальная. Просто нереальная. Дикая Кошка, неожиданно решившая подарить мне себя.
Свою ласку. Свое тело.
И я от такого подарка ни за что не откажусь.
- Ах… Быстрее, еще, еще, еще…
Кошка, неожиданно сильно сжав меня бедрами, решила покомандовать. Мало тебе, горячей штучке?
Сейчас добавим!
Я окончательно перестал сдерживаться, усилил напор так, что не каждая моя любовница выдерживала, обычно все скулить начинали и выползать из-под меня. Но Кошка только сильнее завелась, уже безостановочно крича, прижимая лодыжки и пятками словно понукая двигаться сильнее, сильнее, еще сильнее!
Она порывалась приподняться, но я прекратил самоуправство, сжав грубее ладонь на трепещущем горле, машинально немного придушив, отчего глаза ее сначала распахнулись, затем закатились, и моя бешеная Кошка затряслась в самом красивом оргазме, который я когда-либо видел.
Я и сам недолго задержался, слишком горяча она была.
Только и успел на финале выйти и залить спермой плоский красивый животик.
Смотрелось это охерительно.
Я задумчиво провел ладонью по нежной дрожащей коже, словно втереть себя хотел в нее. Свой запах.
Навсегда оставить на ней.
Возникла мысль о презервативах. И еще о том, какой я все же дурак. Ну, или она – мастер своего дела.
Последнее заключение показало, что мозги постепенно становятся на место.
И это, наверно, было хорошо. Потому что теперь все пойдет более-менее гладко.
Без такого дикого накала, как в первый день.
Но тут Кошка, придя в себя, зашевелилась, приподнялась на локтях и перевела ноги вперед, упираясь мягкими розовыми пятками мне в плечи.
Поймав себя на том, что уже машинально целую эти гладкие ноги, трусь о них щетиной, кайфуя от мягкости и нереального аромата ее кожи, смешанной с моим запахом, я понял, что выводы преждевременные.
И появились еще мечты, которые требуют немедленной сбычи.
Например, проверить, насколько крышесносно Кошка будет смотреться в естественной позе.
То есть, на четвереньках.
Сладкий плен.
«В плен я взят врагом коварным, в душный сладкий плен…»(Г.Л. Олди)
- Бешеная дрянь! – щеку обожгло хлестким ударом так, что слезы из глаз брызнули.
Зажмурилась, выдохнула, облизнула губу. Мерзкий вкус железа порадовал. Значит, до крови. Хорошо. Хорошо, блядь!
- Попробуй еще кусаться, сучка…
Тяжелое тело навалилось, обдавая мерзким запахом гнили и крови из вонючей пасти, я еле успела упереться руками в плечи…
- Нет! Не трогай, сука! Нет!
Я барахталась, тонула в кошмаре, неожиданно стало ужасно холодно, Боже, да я же в воде! Я в озере! И лед обжигает! И двигаться невозможно, я уже замерзла, я уже на дне…
- Коша, чшшшш… Тихо, тихо, тихооооо…
Уютное бормотание, мурлыканье большого, теплого зверя, укрывшего меня лапами, словно огромный медведь в зимней берлоге подмял под бок, жарко задышал в ухо, принося спокойствие, мгновенное, осязаемое облегчение… Блаженство.
Этот навалившийся зверь был не тяжелым, не душным, от него приятно пахло чем-то будоражащим, вкусным. Его хотелось облизнуть.
Я повернулась и позволила себе сделать это.
Сладко провела языком по гладкой, невозможно приятной коже, прижалась теснее, как маленький котенок уткнулась носом в поисках тепла и защиты.
- Коша ты моя… - мягко хрипел зверь, сильнее сжимая меня в своих вкусных объятиях, урчал и прикусывал мочку, - чего дрожишь? Согреть тебя?
