И даже данные гинеколога, где прямо указано, что в шестнадцать лет я уже не была девственницей.
Так-то ничего особенного, но ему потребовалось больше информации.
И вот она, информация.
Я помнила Аньку, высоченную глуповатую деревенскую девку, которую со стойбища привезли. У нее мать русская, а отец – кто-то из этих северных.
Дикая была она, совершенно, ничего не знала, борщ впервые в столовой увидела, не жрала, боялась цвета!
Как они ее найти умудрились?
Но нашли. И получили информацию, стыдную для меня, ту, о которой я старалась забыть, затолкать подальше. Поглубже. Не удавалось, но большую часть времени все же получалось жить нормально. А в последнее время так вообще замечательно.
Но нарыли, вытащили на свет мое дерьмо.
Зачем-то.
Я посмотрела еще немного на снег, выбирая из нескольких вариантов единственно верный. Вся апатия моя, вся покорность, замешанная на эмоциях и кайфе от постоянного секса – улетучились моментом.
Я словно встряхнулась, пришла в себя, перестав быть слабовольной тупой овцой, благостной идиоткой, восторженными глазами отслеживающей каждое движение своего безупречного самца.
И, наверно, этому надо радоваться.
Вот и порадуюсь.
Потом.
А пока надо действовать. И быстро. Не исключено, что подпол уже названивает, возмущенный моим самоуправством. Или даже едет домой.
Будем надеяться, что это не так.
Код от сейфа замечательно совпадал с кодом от ноута и от входной двери. Поразительная беспечность.
Я прихватила пачку наличных, так, чтоб хватило на все. На мой план, который я продумывала уже пару лет, и откладывала его выполнение. Потому что не хотела Макса подставлять.
Но теперь…
Сам Бог велел, да?
Потому что не могу больше. Не могу я это все больше терпеть.
И не буду.
И жить с этим больше не буду.
Ломанулась в комнату, напялила длинную парку и джинсы с кофтой, нацепила шапку с помпоном и сапоги-дутики. Все это мне еще позавчера привез Гор, и мы даже в лес с ним сходили прогуляться на полчасика.
Перед тем, как выскочить из дома, не отказала себе в удовольствии показать два средних пальца камере на входе.
Топая по тракторной колее в сторону трассы, я надеялась на одно: что у меня есть время. И что Гор не мчится уже сюда, чтоб наказать за воровство и побег.
Мне надо было в город. Сначала в одно хорошее место, где лежала наша с Максиком заначка на черный день, а потом…
А потом у меня были дела. В которых не предполагалось участие кого бы то ни было. Даже брата.
Я шла, экономя дыхание и не позволяя себе даже на секунду задуматься о том, чтоб вернуться назад.
Не мой это путь.
И никогда не был моим.
И да, совесть насчет воровства не мучила.
Ущербная, чего с меня взять.
Ущербная.
Я смотрела в иллюминатор, радуясь тому, что прилечу в родной ненавистный город днем. Учитывая, что сейчас за Полярным кругом была полярная ночь, то для человека неопытного, наверно, никакой разницы, все равно темень. Но я не была неопытной. И могла различить не только контуры земли.
Когда облака рассеялись, стали видны даже голые остовы елок в тундре, напрочь убитых химией.
Родной, такой до боли знакомый пейзаж. Сверху я видела его всего раз, полярным днем, когда мы с Максиком бежали отсюда с дикой скоростью.
Как нам тогда удрать удалось?
Да еще и под своими фамилиями…
Наверно, спасло то, что меня не сразу стали искать. Старик как раз на следующий день после побега должен был свалить надолго в командировку, вот и не хватились халдеи.
А потом, наверно, сами шустрили, по-тихому, надеясь вернуть без последствий. Чтоб не как в прошлый раз.
Но Максик на удивление все предусмотрел тогда. И билеты на самолет тоже.
Мне стукнуло восемнадцать через пару дней после побега. И остановить уже никто не смог. Ну а потом… Потом мы хорошо прятались.
И, будь на то моя воля, никогда бы, никогда…
Но вот она, моя воля.
И я здесь.
Сама купила билет, сама села в самолет. Никто не заставлял. Наоборот, все сделала для того, чтоб не смогли препятствовать.
Но тут, надо сказать, либо везение мое дикое, либо… Либо каменный подпол просто на меня забил.
Типа, свалила из дома, и отлично вообще.
Меньше забот.
По крайней мере, когда я на попутке добралась в город, оказавшийся совсем недалеко, буквально полчаса спокойной езды по трассе, то никто меня не искал.
Собственно, ничего удивительного. Слишком незначительная фигура.
Я поблагодарила водителя, толстого веселого дядьку, рассказавшего мне за полчаса совместной дороги всю свою немудреную биографию, от рождения до трех внуков и четвертого на подходе.
Дошагала до неприметной в ряду таких же пятиэтажки на окраине города, окнами выходящей на частный сектор. Оглянувшись, прошмыгнула в проулок между двумя заборами к заброшенному строительному вагончику.
Ключ от вагончика нетронутым лежал в щели между железными пластинами обивки. А, значит, никто на наше с Максиком добро не покусился.
Я отперла замок, зашла.
Огляделась, выдыхая немного.
Наша заначка, не нз, нет. Нз у нас в другом городе, до которого два дня ходу. Но зато там оно не как здесь, а очень даже основательное. Объемное. И с каждым удачным делом становящееся еще объемнее.
А здесь у нас был маленький схрон, как всегда, на случай непредвиденных ситуаций. Документы, деньги.
Мы все время так делали в новом городе.
На всякий случай.
Когда уезжали, все забирали. Ни разу не пригодилась наша предусмотрительность.
Но все бывает в первый раз, правда?
Деньги я оставила Максику, забрала документы. Практически настоящие. По крайней мере, летать с ними можно было без проблем.
Черкнула брату записку, немного поплакала, не без этого.
Но в истерику не впадала.
Смысла не было.
Все решила, чего истерить?
Максик найдет записку обязательно, но потом, когда уже все сделаю. Конечно, не обрадуется, он всегда говорил, что я – единственное его светлое пятно в жизни.
Ну ничего. Пятна – они такие. Запачкать могут.
А я не хотела, чтоб брат еще и об это пачкался. Это – моя грязь. Мне в ней и тонуть.
