Герман отшатнулся и измерял наглую женщину суровым взглядом.
— Зачем явилась? — тон строгий.
— Хотела увидеться, поговорить, — женщина продолжала улыбаться и невинно рассматривать моего мужа.
— Нам давно уже не о чем разговаривать, — отрезал Герман и не дожидаясь ответа, подошел ко мне. — Идём в машину.
— Мне больше не к кому обратиться! — женщина сорвался на крик.
— Я — не центр помощи тем, кто любит причинять боль, — всё так же спокойно ответил Герман, не сбавляя шаг.
— Герман, я ведь люблю тебя! — немного помолчав, выпалила женщина и направилась к нам.
Муж резко остановился, словно сказанное пулей пролетело по воздуху и попало ему куда-то в грудь. Я тоже остановилась и невольно стала посторонним свидетелем чужой драмы. Это едкое чувство быстро начало шириться внутри меня, сродни какому-то опасному вирусу. Я понимала, что сейчас просто преувеличиваю, но ничего не могла поделать с чувством своей ненужности в этой ситуации.
Герман медленно развернулся, женщина тут же остановилась, будто подчиняясь какому-то одной мне непонятному, непостижимому импульсу. Казалось, что Вселенная этих двоих захлопнулась, отгораживая от посторонних.
— Успокойся, — практически в приказном тоне проговорил Герман. — Давай просто не будем обманывать друг друга.
Медленно, но верно я начала понимать, что эта женщина — та самая несчастная любовь моего мужа, которая так вероломно ушла к другому, к его родному брату. Всё это произошло очень давно, но я по осанке Германа догадалась, что он еще не до конца закрыл дверь в ту, прошлую жизнь, мучаясь былой болью и страхом.
— Я… я…
— Хватит! — рявкнул муж. — Мы давно чужие люди друг для друга. Ты приехала сюда только с одной целю — любым образом решить свои финансовые проблемы, которые тебе с лихвой обеспечил Андрей. И знаешь, я рад, что тогда ты ушла к нему и я не узнал всё то унижение, когда с тобой живут только из-за денег.
— Это неправда! Я запуталась, понимаешь? Глупой была. Глупой и молодой. Жизни совсем не знала. Но кто из нас не ошибается, верно?
— Логично, — губы Германа искривила холодная насмешка. Это было не самое приятное зрелище.
— Но главное ведь вовремя понять свои ошибки и попытаться их исправить, правда? — женщина заметно живилась, видимо, решила, что идет в правильном направлении и Герман вот-вот падет перед ее натиском.
Несмотря на укол ревности, что иглой засел в моем сердце, я ни секунды не сомневалась в том, что Герман разрушит любые надежды этой нахальной женщины.
— Правильно говоришь и, к счастью, я свои ошибки осознал и теперь стараюсь их исправить, — муж посмотрел на меня, затем перевел взгляд обратно на нарушительницу нашего покоя. — Поэтому я такого же и тебе желаю. Знаешь, Андрей, конечно, оказался тем еще подонком, которого я никогда не смогу простить. Но даже он не заслуживает, чтобы собственная жена его предавала при первых же трудностях.
— Герман, — женщина выглядела шокированной.
— Племянникам я, конечно же, помогу, а тебе советую начать искать работу, потому что больше ты не за чей счёт жить не станешь.
— Ты не можешь так поступить со мной! — буквально заверещала женщина из-за чего на нас покосились прохожие.
— Если ты делала ставку на то, что я всё еще люблю тебя, то в тебе слишком много лишней самоуверенности, Оксана, — непоколебимый покой Германа меня восхищал. — Всё в прошлом. Смирись и живи для своих детей. Постарайся хотя бы их вырастить благородными людьми, — Герман взял меня под локоть и помог сесть в машину.
Я не знала, что мне нужно сказать в этой ситуации. Или лучше просто помолчать? Алексей плавно выехал на дорогу, и мы практически сразу же остановились на светофоре. Я аккуратно поправила Викин чепчик и маленький совсем крошечный воротничок на розовой распашонке.
Герман сидел тихо и просто смотрел в окно. Очевидно, что подобного рода разговоры мало чего положительно привносили в мысли, но я так не хотела, чтобы Герман зацикливался на всём этом. Он остро реагирует на многие события, загорается как спичка, а потом его очень трудно успокоить. Сейчас Герман был спокоен, даже слишком и вот этот эфемерный покой пугал меня больше всего.
Говорить какие-то глупые утишающие слова я не стала. Да и вообще к чему всё это? Будто после них легче станет, будто все личные переживания и тревоги в одну секунды растворятся, словно их никогда и не было. Поэтому помолчав некоторое время и дождавшись, когда машина, наконец-то продолжит ехать, я собралась с силами и просто проговорила:
— Мы тебя с Викой всё равно любим, несмотря ни на что.
Герман тут же повернулся ко мне, глянул на нашу дочь, затем посмотрел на меня и вымученно, устало улыбнулся.
— Я знаю, моя хорошая. И давно уже в этом не сомневаюсь. Моя любовь к тебе и нашей девочке безгранична, — Герман поцеловал меня в висок и снова отвернулся к окну.
Я немного расстроилась, потому что ожидала немного другой реакции. Нет, конечно, оскорблений и скандалов мне не хотелось, просто я думала, что наш разговор как-то разовьется и Герман отвлечётся, но этого не произошло. Порой мне кажется, что я знаю своего мужа, а иногда ловлю себя на мысли, что не знаю его совсем.
Когда мы приехали домой, нас встретили мои родители. Они волновались и хотели поддержать Германа, но сегодня мой муж, кажется, ни в чьей поддержке не нуждался. Он сухо поздоровался с моим папой, что-то проговорил матери насчет ее хорошего внешнего вида и быстро ушел к себе в кабинет.
Мама помогла мне с Викой. Мы вместе помыли ее и перепеленали. Я старалась сильно не нервничать и так все нервы себе вымотала, но плохие мысли продолжали настойчиво заполнять мою голову. А вдруг Герман уже пожалел о том, что так резко повел себя со своей первой любовью? Меня даже посетил такой абсурдный страх, что из-за родов я немного прибавила в весе и теперь мой муж даже не захочет посмотреть в мою сторону. Это уже был какой-то откровенный бред, но я почему-то не сразу его от себя отогнала.
Ведь бывает так, что, встретившись через много лет с человеком, которого когда-то давно сильно любил, вспыхивает новая страсть и ради нее совершаются жертвы. Я не хотела стать той самой жертвой. Но молчание и уединение Германа только укрепляли во мне этот ядовитый страх.
27.
Мы ужинали в полной тишине. Я накормила Вику и теперь она безмятежно посапывала в своей уютной кроватке. Евгения приготовила замечательный грибной суп и вишневое суфле. Герман от еды отказался, поэтому за столом сидели только я и мои родители. Аппетитные запахи будоражили, отчего в желудке незамедлительно заурчало. Я ела суп, но вкуса почему-то не чувствовала. Надо бы просто расслабиться, отпустить ситуацию и не накручивать себя понапрасну, но после родов всё во мне словно безвозвратно переменилось. Мало того, что я сильно беспокоилась по поводу здоровья своей дочери, так теперь тревога усилилась из-за состояния Германа.
