— Три VIP-пропуска! — едва ли не истерически пропищала девушка. Дрожащими руками она выложила их на стол. Простые электронные, заламинированные карты повешенные на красные ремешки. — Лифт в т-т-то…
— Да знаю я где он. Не переживай. Выше нос. Кстати он у тебя такой…
— Пойдем, дорогуша, — Грибовский подхватил Алекса под локоть, стащил пропуски с мраморной столешницы и твердым шагом направился в сторону, противоположную от той, где то и дело звенели колокольчики и открывались-закрывались двери восьми лифтов, развозящих хомячков по их клетке.
— Это стресс, — объяснил свое поведение Алекс.
Не то, чтобы он хотел оправдываться перед светлыми — тем более законниками, скорее перед самим собой. Может расставание с Ризе не прошло настолько уж безболезненно. И ему надо было чуть больше времени, чем полтора дня…
Адские колокола! Да они даже не встречались! Просто трахались и бухали вместе, чтобы не было так паршиво просыпаться по утрам в одиночку.
Хотя, возможно, так на ситуацию смотрел только Алекс…
— Стресс? — усмехнулся Грибовский. Он протянул «мульти-паспорт» к сканеру. Никаких кнопок. Этот лифт имел только одно направление — последний этаж здания. Одна из резиденций Синдиката. — А я-то думал у тебя обычная рабочая… вторница.
— Вторница?
— Ага. Сам в шоке. Ничего лучше не придумалось.
— Может ты головой повредился?
— Ой, спасибо, дорогуша. Так приятно, что ты заботишься о моем теле.
— Меня сейчас вырвет.
— Я могу подержать твои волосы… сзади…
— Sha’n takir ogmae, — презрительно донеслось из-за спины.
Алекс медленно, но очень показательно, поднял руку и вытянул средний палец.
— Ты знаешь язык фае? — удивился Грибовский.
— Ага, — кивнул Дум. — зови меня доктором Дулитлом.
Увы, шутку про человека, умевшего говорить со зверьем, никто не оценил. А ведь было так тонко и изящно… прям хоть в коллекцию заноси.
Так или иначе, двери лифта распахнулись, впуская в свои безумно дорогие, обделанные всякой дорогой фигней, недра троицу визитеров.
— Мне только кажется или здесь пахнет мокрой шерстью? — задумчиво протянул Алекс.
— Уеб…
Звучное «Дзиньк» заглушило окончание слов О’Хары. Но, используя щепотку воображения, нетрудно догадаться, что она хотела сказать.
Глава 34
Лифт промчался по шахте с такой скоростью, что у Алекса не только уши заложили, но, что куда как обиднее, он не успел придумать еще одной колкости в адрес Фейри Гвардейца.
Провал…
С очередным «Дзиньк» двери открылись и…
— А здесь всегда так многолюдно или День Рождения празднуют? Ну, знаешь там, с девственницами, сигарами и…
— Ты путаешь мафию с вампирами, — перебил поляка Алекс и первым вошел в местное фоей, которое своим лоском ничуть не уступало центральному на первом этаже.
С той лишь резко бросающейся в глаза разницей, что здесь было пусто. Настолько пусто, что даже казалось людно. Ну, знаете, то чувство, когда в безлюдном месте начинает казаться, что все спрятались по углам с наточенными ножами и вот-вот воткнут тебе их в спину.
Или это только у Алекса была такая фишка?
В общем — не важно.
В самый разгар рабочего дня в одном из финансовых центров Синдиката, куда стекались деньги со всех нелегальных ставок, подпольных казино, отмытых на профсоюзах денег и прочей фигни — офисе компании «Sally’s» не было ни единой живой и, что куда опаснее, мертвой души.
Открытые нараспашку двери. Валяющиеся на полу документы, забитые бумажным мусором из шредеров, опрокинутые чашки с кофе, разбитая кофе-машина…
В общем и целом, офис выглядел так, словно по нему прошелся тайфун, затем все это дело накрыло наводнение, а под конец вдарило землетрясение.
Ну или кто-то из коллег Дума поднял из могил AC/DC и те вжарили здесь року.
Правда последнее было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.
— А это так и должно быть? — поинтересовался Грибовский, стволом пистолета открывая одну из немногочисленных закрытых дверей.
— Да, блять, разумеется, — ответил Алекс. — просто к зданию подъехал мороженщик. А все мобстеры так фанатеют по пьяной вишни, что жить без неё не могут.
— Тебе стоит поработать над своим сарказмом, дорогуша. Получается не очень и…
— И, может, мы займемся работой, а не вашими подростковыми проблемами?
Алекс повернулся к О’Харе, чтобы сказать что-то очень колкое и ядовитое, но… Нет, не то, чтобы он не придумал, чего сказать, просто за спиной фейри протянулся длинный коридор.
В нем, кроме покосившихся картин и фотографий, разбросанной бумаги и каких-то пятен, не было ничего примечательного. Если, разумеется, не брать в расчет двойных дверей в конференц-зал на которых крупными, красными буквами красовалось «Мистер Дум».
— Брысь, — фыркнул Алекс, словно прогонял кошку, снова отодвинул плечом фейри и твердым шагом направился прямо в распахнутые объятья… с теми самыми кинжалами в них.
— Мне кажется, дорогуша, они просто тебя испугались. Черный маг, властелин теней и тьмы, и все такое.
Грибовский, посмеиваясь, но не убирая револьвера в кобуру, последовал за Алексом. Шествие замыкала О’Хара, щелкавшая каблуками по напольному покрытию.
Внутри просторного конференц зала, с окнами, выходящими на Даун-стрит, по центру расположился вытянутый, до формы веретена, овальный стол. С поваленными навзничь стульями, заваленный документами и чем-то еще, он демонстрировал очищенный от мусора свободный островок пространства.
Там стоял открытый ноутбук с эмблемой надкушенного яблока.
Алекс, подойдя к нему, потянулся уже было рукой, как вперед встал Грибовский.
— Лет шесть тому назад, в Праге, я потерял двух подчиненных, которые решили поднять с пола смартфон. Увы, он был с растяжкой.
— И как они?
— Не знаю. Последний раз я видел, как наши собирали их по частям в разные пакеты. И, кажется, спорили, что перепутали руки…
— Прикольно, — только и ответил Алекс, после чего щелкнул пальцами и ноутбук развернулся сам собой. — Но Синдикат таким не страдает. У них для этого есть…
На ожившем экране, в декорациях безумно люксового (как будто, адские колокола, бывают какие-то другие) частного самолета, на диване расположился франт.
В дорогущем пальто индивидуального пошива, в туфлях от Бриони, в костюме от Тома Форда, и с часами Вачерон Константин, сидел Петр.
— Мистер Думский, — произнес он с богатым, русским акцентом. — И вновь я вынужден портить себе день тем, что по вашей милости моя жена и дети ютятся в этой маленькой небесной лодочке.
