В-третьих, автор рецензии в «Большевике Украины» отобрал для критики значительное количество высказываний Скрыпника, относящихся к моментам поиска советской историографией итоговых оценок и выводов, в частности полученных в ходе так называемой «литературной дискуссии» в ВКП(б) 1924 г. против троцкистских взглядов, изложенных в «Уроках Октября». Естественно, тогда верх взяла не «чистая наука», а добавились (причем часто как доминирующие элементы) политические факторы. Ясно, что после идейного разгрома троцкизма тождественные или в чем-то близкие к оппозиционным взгляды не могли квалифицироваться иначе как враждебные, априорно вредные делу партии, социализма. То есть научная корректность явно не выдерживалась.
В-четвертых, обращает на себя внимание несколько алогичное построение статьи-рецензии. А. Г. Шлихтер почему-то сначала говорит о ленинской теории перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую, особенно о крестьянстве, как союзнике пролетариата, и только потом и в конце статьи обращается к, казалось бы, исходному для избранной конструкции моменту – идее гегемонии рабочего класса в освободительном процессе
[582]. Теоретическому выяснению роли Коммунистической партии в революции почему-то предшествует рассмотрение конкретного вопроса: произошло или не произошло перевооружение большевизма в ходе своего развития, в 1917 г.
В довершение А. Г. Шлихтер между вопросами, которые, безусловно, органично связаны между собой, вклинивает моменты, относящиеся к национальной сфере. Возможно, расчет состоял в том, чтобы доказать читателям будто ошибки Н. А. Скрыпника носят не локальный, частичный характер. Они вытекают из того, что, начиная с самого главного в марксизме-ленинизме – учения о классовой борьбе – и заканчивая анализом опыта реализации социалистической теории на практике (правда, порядок рассмотрения, как указывалось выше, был обратным), Николай Алексеевич предлагал особые, авторские, взгляды, которые квалифицировались как предательство научного коммунизма и пособничество в распространении враждебной идеологии.
И все же именно критика позиции Скрыпника в национальном вопросе выглядела как основной «криминал».
Прежде всего Шлихтер не может простить Скрыпнику – одному из организаторов борьбы против Центральной рады – признание за последней демократических ориентаций, ее поддержки значительными массами украинства, совпадения на определенном этапе векторов движения большевистских организаций и сил национально-освободительной революции
[583].
«Просто удивительно, – возмущается А. Г. Шлихтер, – как мог тов. Скрыпник написать это, как мог тов. Скрыпник подбросить пролетарской диктатуре в качестве сообщника Украинскую Центральную раду и организованную ею украинскую буржуазию. Удивительно, как мог тов. Скрыпник в 1923 году, когда уже был пройден этап кровавой борьбы с Центральной радой, писать – а в 1930 году без исправлений переиздать, – что Центральная рада вместе с советским правительством могла совместно работать над национальным возрождением украинского народа. Понимает ли тов. Скрыпник, что тем самым он не только приукрашивает, не только идеализирует контрреволюционную Центральную раду, но и снимает вопрос вооруженной борьбы пролетариата с Центральной радой, хочет того или не хочет, но проведенную борьбу пролетариата за свержение органа украинской буржуазии – Центральной рады, кровавую борьбу за установление пролетарской диктатуры выставляет как некое историческое недоразумение. Потому что как же иначе можно понять утверждение тов. Скрыпника о том, что Центральная рада, “идя теми же путями, что и большевики” (?!!), могла совместно работать с советским правительством?»
[584]
По мнению воинствующего рецензента, основной причиной ложных представлений и утверждений Н. А. Скрыпника стала переоценка им роли национального вопроса в общественной жизни, в революционном процессе в Украине. Вице-президент Академии наук, в частности, писал: «…Тов. Скрыпник переоценил значение национального вопроса, сделал его основным в революции, в оценке движущих сил революции пришел к неверной, вредной, апологетической оценке Центральной рады и украинских националистических партий, взял ограниченное буржуазно-освободительное движение, возглавляемое Центральной радой, за основное и решающее на пути от Февраля до Октября. Тов. Скрыпник, очевидно, забыл основной принцип ленинизма, что “национальный вопрос это не абсолют, а только частичка общедемократического движения” (Ленин), что “национальный вопрос это часть вопроса о пролетарской революции и пролетарской диктатуре” (Сталин)»
[585].
Считая, что один из признанных знатоков, да, пожалуй, и теоретиков в национальной сфере на самом деле совершенно неверно понимает и истолковывает сущность национальной политики КП(б)У, А. Г. Шлихтер стремится доказать, что причиной здесь было недостаточное проникновение Н. А. Скрыпника в теоретическую сокровищницу марксизма-ленинизма, искаженная оценка имевшихся достижений. «…Мы должны отметить, – подчеркивается в публикации, – что тов. Скрыпник и роль Ленина в разработке национального вопроса по крайней мере приуменьшает. Действительно, тов. Скрыпник пишет, что Ленин дал нам в национальном вопросе “только первые основы”, что “перед нами новое, невспаханное поле, по нему прошел только впервые плуг Ленинских мыслей и нам придется долго и трудно работать для того, чтобы собрать и засеять его”.
Утверждение просто непонятное.
Итак, согласно тов. Скрыпнику, Маркс и Энгельс к разработке национального вопроса совсем не причастны, и тогда как тов. Сталин учит нас, что уже “Маркс и Энгельс… дали основные исходные идеи в национально-колониальном вопросе”. Согласно тов. Скрыпнику, Ленин оставил нам “новое, невспаханное поле”, тогда как тов. Сталин учит нас, что Ленин гениально продолжил и разработал дальше революционное учение Маркса и Энгельса, поднял это учение на новую высоту, в том числе и национальный вопрос. Тов. Сталин пишет: “Новое у Ленина в этой области состоит в том, что а) он собрал воедино эти идеи (Маркса и Энгельса. – А. Ш.) в стройную систему взглядов о национально-колониальной революции в период империализма; б) связал национально-колониальный вопрос с вопросом о свержении империализма; в) провозгласил национально-колониальный вопрос составной частью общего вопроса о международной пролетарской революции”.
Обошел т. Скрыпник и тов. Сталина, а между тем вся партия знает, что т. Сталину принадлежит огромная роль в дальнейшей разработке и конкретизации марксо-ленинского учения по национальному вопросу»
[586].
После этого Шлихтер концентрирует внимание на двух моментах, которые должны еще больше убедить читателей в «ошибках» бывшего наркома просвещения.
