Едва ли не в наибольшей мере противоречия в подходе к вопросу образования КП(б)У сказались у руководящих работников большевистских организаций Украины на Таганрогском партийном совещании, которое состоялось 19–20 апреля 1918 г. В его работе приняли участие эвакуированные из оккупированных районов Украины члены коммунистической фракции ЦИК Советов Украины, члены Народного секретариата, отдельные левые из УПСР и УСДРП, которые отошли от своих партий, всего 71 человек. Большевистские организации Украины, конечно, были представлены неполно и неравномерно. Участники совещания не всегда имели соответствующие полномочия. В связи с этим было условлено не предавать решениям совещания директивного характера. «Совещание имеет организационный характер, – отмечалось в резолюции. – Его решения не являются обязательными для организаций, но служат материалом при обсуждении партийными организациями организационных и тактических вопросов партийной работы на Украине»
[136].
Часть партийных работников, принимавших участие в совещании, представляла тех большевиков, которые переоценивали внутренние возможности революционного движения, в частности стихийного движения украинского крестьянства, и недооценивали такой фактор победного завершения революционной борьбы в Украине, как помощь Советской России. Они делали основную ставку на всеобщее вооруженное восстание против немецких оккупантов, несмотря на то что необходимые условия для этого еще не созрели и на практике это не могло привести к разгрому революционных сил.
Сторонниками таких «левых» взглядов в партийных организациях Украины были А. С. Бубнов, Я. Б. Гамарник, С. В. Косиор, Ю. М. Коцюбинский, И. М. Крейсберг и др. Особая опасность таких взглядов заключалась в том, что именно в среде их носителей искали и нередко находили поддержку «левые коммунисты», глашатаем которых в Украине был Г. Л. Пятаков.
Другие партийные работники республики, наоборот, недооценивали внутренние возможности местных революционных сил, повстанческо-партизанскую борьбу против немецких оккупантов, считали, что большевистские организации, работающие в подполье, должны ограничиться лишь агитационной и пропагандистской деятельностью, переоценивали значение легальной работы большевиков. Выразителями подобных правых взглядов были В. К. Аверин, Э. И. Квиринг, Я. А. Эпштейн (Яковлев) и др.
Такая ситуация привела к решительной борьбе между представителями диаметрально противоположных взглядов. Но они (по крайней мере их большинство) в конце концов пришли к компромиссу, которым оказался проект резолюции по вопросам тактики, которую предложил Н. А. Скрыпник. Резолюция отвергала и «меньшевистско-соглашательские» предложения сторонников правых взглядов, и «эсеровский чистый инсуррекционизм» выразителей «левых» взглядов.
Участники совещания в большинстве согласились с ним и сочли необходимым организовать партизанско-повстанческую борьбу трудящихся в тылу немецко-австрийских войск, определили курс на подготовку восстания против оккупантов и их пособников, подчеркнув «зависимость успеха этого восстания от сохранения и укрепления Советской власти в Российской Федерации и от дальнейшего развития мировой социалистической революции». Одной из неотложных и существенных партийных задач участники совещания признали «воссоздание классовой партийной организации пролетариата и ее руководство в деле организации и ведения восстания рабочего класса и крестьянства против диктатуры контрреволюционной буржуазии»
[137].
Здесь снова особую роль сыграл Н. А. Скрыпник. Проекту резолюции правых (автор Э. И. Квиринг) «Образовать автономную партию со своим Центральным Комитетом и со своими съездами, но подчиняющуюся общему Центральному Комитету и съездам Российской коммунистической партии» Николай Алексеевич противопоставил свой: «Образовать самостоятельную Коммунистическую партию, имеющую свой Центральный Комитет и свои партийные съезды и связанную с Российской Коммунистической партией через международную комиссию (III Интернационал)»
[138].
Участники совещания большинством голосов (за – 35, против -21, 1 воздержался) вновь поддержали Скрыпника. Среди голосовавших за предложенную им резолюцию были и единомышленники Г. Л. Пятакова, Г. Ф. Лапчинского – сторонники образования отдельной Коммунистической партии в Украине. Их расчет был прост – организационно оторванная от РКП(б) КП(б)У станет орудием независимых ориентаций, в том числе в вопросе организации повстанческой борьбы.
Из чего же исходил Скрыпник, когда выдвигал свой проект резолюции? Ведь позиции «левых коммунистов» он не разделял, сам предостерегал против «левокоммунистической» опасности. Так, уже несколько позже, 8 июня 1918 г., на заседании Оргбюро по созыву съезда большевистских организаций Украины он вступил в дискуссию с Пятаковым. Последний обвинил Николая Алексеевича в том, что тот на совещании с представителями Донецко-Криворожского бассейна и большевистской фракции Румчерода (ЦИК Советов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесской области – существовал с лета 1917 г.) заявил о возможности на предстоящем съезде «высказаться против выделения из РКП коммунистов (большевиков) Украины в самостоятельную партию, в случае если на съезде “левые коммунисты” будут в большинстве».
Скрыпник пояснил, что такой шаг будет целесообразным, «если на съезде образуется “лево-коммунистическое” большинство, которое будет стремиться это выделение в отдельную партию сделать средством борьбы с Российской Коммунистической партией и ее политикой». Он настоятельно подчеркивал, что «лево-коммунистическое большинство может при выделении пойти по пути борьбы с РКП, от чего уже теперь нужно отмежеваться»
[139].
Таким образом, между позициями Н. А. Скрыпника и Г. Л. Пятакова и Г. Ф. Лапчинского были существенные отличия.
И для исследователей позиции Николая Алексеевича всегда было нелегко разобраться в их мотивах. Ведь сам Скрыпник формулировал их не очень четко и убедительно. Внимание сосредоточивается, прежде всего, на том, что его идея отдельной КП(б)У исходила из заботы о сохранении Брестского мира и представлялась актом чисто формальным.
Однако, очевидно, действительные основы такой позиции следует искать глубже. Прежде всего, создание самостоятельной коммунистической партии логично вытекало из представления об Украине как суверенном государственном образовании. Любое другое представление о соотношении принципов государственного и партийного строительства для Николая Алексеевича было бы непременно противоречивым.
Во-вторых, Н. А. Скрыпник, как и другие члены большевистской партии, надеялся на скорую победу мировой пролетарской революции, после которой отношения между всеми нациями, народами, государствами должны были базироваться на качественно новых принципах, привести к образованию всемирной братской социалистической федерации. Естественно, в таком случае соответствующими должны быть и взаимоотношения национальных компартий между собой. В наибольшей степени новой ситуации соответствовало бы образование Коммунистического Интернационала, который бы объединил все национальные компартии как одинаковые и равные.
