В воспроизведенных событиях впервые так рельефно «проглядывает» весьма недружелюбное отношение первого секретаря ЦК КП(б)У Д. З. Мануильского, который тогда и впоследствии безоговорочно поддерживал И. В. Сталина, к Н. А. Скрыпнику, постоянно демонстрировавшему независимость мысли и действия в любом вопросе и тем заметно раздражавшему высших партийно-советских функционеров. К тому же последние откровенно опасались прихода Скрыпника на ведущие государственные позиции. Николай Алексеевич тем временем проявлял нескрываемое желание расширить свои властные полномочия, косвенно подтвердившиеся его решением, кроме прочего, занять еще и должность председателя Главархива при Наркомате образования, созданного именно в момент отсутствия Х. Г. Раковского и временного исполнения Скрыпником функций председателя правительства – 13 января 1922 г.
[274]
Несомненно, что и следующие изменения в жизни, служебной карьере Николая Алексеевича Скрыпника – его перемещение на должность народного комиссара юстиции, согласно решению ВУЦИК от 12 апреля 1922 г.
[275], происходили в русле развития все тех же не самых лучших отношений между Мануильским и Скрыпником, которые будут иметь еще не одно негативное проявление. Удивляет и то, что Раковский, у которого уже сформировались линии противостояния со Сталиным и обозначились противоречия с Мануильским, по сути, действовал в фарватере, определенном первым секретарем ЦК КП(б)У, и, наконец, в его интересах. А возможно, как и во многих других случаях, дело было в самом Скрыпнике, который через нежелание примкнуть к любой из соперничающих фракций или быть кем-то причисленным к ней дистанцировался от всех, тем самым лишая себя возможной поддержки. А может быть, он осознанно пренебрегал недостойным политиканством, старался быть морально выше, благороднее.
При всей важности должности наркома юстиции, она все же значительно уступала реальной силе той власти, тем возможностям, которые были у наркома внутренних дел. И не потому едва ли не впервые в жизни (если не считать эпизода с возвращением в Украину в декабре 1917 г.) Николай Алексеевич не бросился сразу к выполнению порученного дела, а целых десять дней медлил – вступил в обязанности наркома только 22 апреля 1922 г.
[276] Да еще и отмечал этот факт (очевидно, для него это было принципиально) даже в служебных анкетах
[277].
* * *
Приход Н. А. Скрыпника в Наркомат юстиции происходил в то время, когда разработка законодательства, его претворение в жизнь, правовое образование населения приобретали особое значение. С присущей ему оперативностью новый нарком определился с кругом задач, их приоритетами, выдвинув на передний план такие:
– проработка, пересмотр кодексов УССР: трудового, уголовного, уголовно-процессуального, гражданского, гражданско-процессуального и т. д.;
– кодификация и систематизация законодательства УССР;
– работа в отраслях: судебной, прокурорской, следственной, адвокатской, национально-политической, пенитенциарной, издательской, юридического и судебно-медицинского образования, координационной
[278].
Н. А. Скрыпник стремился к четкой организации работы Наркомата юстиции, наладил систематические заседания коллегии, по его инициативе в практику вошли заседания широкой (расширенной) коллегии. Последнее было сделано с целью учета соображений и предложений, направленных на совершенствование, эффективное функционирование ведомства, которые исходили бы от более широкого круга работников различных подразделений комиссариата, для консолидации усилий в выполнении неотложных проблем, которые приходилось решать НКЮ.
Созданная как совещательный орган, широкая коллегия наркомата получала возможность по существу влиять на решение большого круга вопросов, поскольку, согласно введенному порядку, ее решения приобретали окончательную силу, то есть были обязательными после утверждения
[279].
На заседаниях коллегии наркомата Николай Алексеевич, как правило, был докладчиком по наибольшему количеству вопросов. И это естественно, поскольку кроме принципиально-теоретических именно он ставил вопросы о назначении председателей и членов областных судов, губернских прокуроров, руководства Ревтрибунала Украинского военного округа, о решении других кадровых вопросов, об откомандировании сотрудников на работу в те или иные инстанции, подотчетные наркомату, формировал ходатайства и тому подобное. Нарком сам выезжал для официальных, по решениям коллегии НКЮ, ревизий губернских судов, органов, им подлежащих, а также параллельно – органов прокуратуры
[280].
С первых же дней пребывания в должности наркомюста Н. А. Скрыпник демонстрировал, что он берет курс на строгое соблюдение законности и руководимое им ведомство не сойдет с этой принципиальной позиции. Уже на четвертый день работы в новом качестве – 25 апреля 1922 г. за подписью Скрыпника всем губернским отделениям юстиции был отправлен циркуляр. В нем выражалось недовольство фактами пребывания под арестом граждан без надлежащих юридических оснований и намечались меры по ликвидации такой негативной практики
[281].
А в дальнейшем рассылка таких циркуляров стала правилом, нормой. В них разъяснялась сущность существующего законодательства об уголовном бандитизме, дезертирстве, административных взысканиях, об участии представителей органов юстиции в конфликтных комиссиях при отделах труда, о порядке рассмотрения жилищных дел, о порядке отзыва народных судей, об отмене приговоров по делам несовершеннолетних и др.
[282]
Встречались при этом и толкования правовых вопросов в духе «революционной законности». Так, в циркуляре от 1 июня 1922 говорилось: «…НКЮ констатирует, что проведение местными судебными органами, под видом проведения в жизнь новой экономической политики, восстановление кулаков в правах, которые они потеряли в период революции, дискредитирует советскую власть в глазах неимущих и вносит недопустимую с точки зрения новой экономической политики неустойчивость в имущественные права граждан, завоеванные в период революции.
Поэтому НКЮ предлагает всем Главгубсовнарсудам разъяснить всем нарсудьям губернии о необходимости в целях закрепления неимущим крестьянством приобретенных им в период революции прав, не выполнять решений, которые бы ликвидировали завоевания революции и возвращали кулацким элементам их имущество, отобранное у кулаков бедняками в период революции»
[283].
