VIII. Вспышки трагедии
Трудно, порой просто невозможно находить адекватную квалификацию тому, что происходило в последний период, последние месяцы жизни вокруг Николая Алексеевича Скрыпника. Почти невозможно понять его тогдашние мысли, хотя психологическое состояние, эмоции в целом понятны. Поэтому постепенно определяется желание просто рассказать самое главное в пережитом им за последнее полугодие.
…Нелегко сказать, когда нарком образования УССР, один из самых влиятельных политиков в республике, впервые задумался над тем, что его звезда начинает катиться вниз. Говорят, что более или менее опытные, разумные функционеры начинают готовиться к спуску с «Олимпа» с момента достижения вершины. Возможно, это только разговоры «для внешнего потребления», если учесть, к чему прибегают чиновники, чтобы не уступить своей позиции никому.
Сменяя в свое время А. Я. Шумского, Н. А. Скрыпник вряд ли думал, что, возможно, и ему придется когда-то оставлять должность (это все равно когда-нибудь случится – вечного ничего нет) не под звон литавр, а без элементарного уважения. Первое десятилетие Советской власти для него было почти привычным переходом с одного «Олимпа» на другой, более высокий (ответственный, влиятельный).
Борьбу с соперниками в ходе многочисленных дискуссий, которые не только не пропускал, а с удовольствием посещал, организовывал, направлял, играл «первую скрипку» (не потому, что изящному мелодичному музыкальному инструменту созвучной была его фамилия, а потому что и при любом другом имени также хотел бы быть в первой роли, не довольствуясь никакой другой), рассматривал как отличительный признак и сущностную сердцевину новой жизни. Побежденных (а победителем привык быть именно он) врагами не считал, как не думал, что и они могут признать в нем врага. Он им не мог быть, как говорится, «по определению». Он борец за истину, за справедливость, за счастье народа, за социальный прогресс, за развитие родной нации, за новый строй (а его враги, значит и враги Скрыпника, давно разбиты, бессильны что-то изменить). Поэтому и сам был великодушным и ждал того же от других. Не потому, что был этаким наивным чудаком – не видел, не анализировал происходящего вокруг (внутрипартийная борьба, нарастание авторитарных начал, укрепление тоталитаризма, нетерпимость к инакомыслию), либо не давал себе отчета, что следствием и его – Скрыпника – персональных шагов и решений, слов и резолюций были и разбитые человеческие надежды, и утраченные таланты, и сломанные судьбы. Он, хотя иногда и не без труда, мог это себе объяснить, в основном оправдать. Но не предполагал, чтобы судьба отвернулась от него – ведь он того не заслуживал, и это знают все.
Однако реальная жизнь всегда сложнее, чем представления о ней, особенно когда есть место идеализму, романтизму, которые были имманентны скрыпниковской натуре. Идеологические выпады против себя, целенаправленную, «с расчетом» (политическим подтекстом) критику тех, кто считался сторонниками, единомышленниками, долго воспринимал как естественные. Ведь шел нелегкий поиск путей в неизведанный мир и здесь все может случаться. Однако он ошибался. Процессы, которыми заполнялась политическая жизнь в партии, советской стране, приобретали все более драматический характер.
Иосиф Виссарионович Сталин, еще в мае 1922 г., при жизни В. И. Ленина, ставший генеральным секретарем ЦК РКП(б), с каждым годом прибирал к рукам все больше власти. В отличие от многих современников, считавших генсека второстепенной, случайной, «переходной» фигурой, Н. А. Скрыпник оценивал потенциал Сталина значительно выше. Он встретился с не очень разговорчивым, но явно волевым грузином сразу после Февральской революции, на мартовском совещании партийных работников и до последних дней 1917 г. работал рядом, бывал на одних форумах, входил в одни выборные органы, писал статьи в одну и ту же «Правду», делал часто одно общее дело. Следовательно, Николай Алексеевич очень хорошо знал, что, несмотря на яркий, эффектный, блистательный талант Льва Давыдовича Троцкого (Бронштейна), Льва Борисовича Каменева (Розенфельда), Георгия Евсеевича Зиновьева (Апфельбаума), Николая Ивановича Бухарина, Георгия Леонидовича Пятакова, именно Иосиф Виссарионович Сталин стал фактически «правой рукой» вождя большевиков – Владимира Ильича Ленина. Он вошел во все существовавшие высшие выборные органы партии, представлял РКП(б) во всех межпартийных органах общероссийского масштаба (конечно, тех, где большевики завоевали хоть какие-то позиции), входил в президиумы всех сколько-нибудь представительных форумов. Именно ему было поручено сделать все принципиально важные доклады ЦК и предложить резолюции по ним на VI съезде РСДРП(б), взявшем курс на вооруженное восстание. А когда произошел октябрьский переворот (Сталин был на ключевых постах и в определяющих пунктах) и II Всероссийский съезд Советов объявил Россию Республикой Советов, «националу» – грузину была доверена должность в составе правительства – Совете народных комиссаров. Он стал последним, тринадцатым, согласно перечню, наркомом – по делам национальностей.
Многие восприняли эту должность как второстепенную – не внутренние дела, не международные отношения, не военное ведомство, и не промышленность, транспорт, сельское хозяйство, а только лишь (!) межнациональные отношения. Однако такое представление оказалось обманчивым. Ведь Россия – это страна более ста национальностей, населявших огромные территории: Украину – преимущественно украинцы, Белоруссию – белорусы, Латвию – латыши, Грузию – грузины, Армению – армяне, Туркестан – узбеки, таджики, казахи, киргизы, Башкирию – башкиры, Татарию – татары, Мордовию – мордва, Якутию – якуты и т. д. (конечно, названия регионов здесь выборочно взяты для обозначения места проживания соответствующих народов – таких административных или государственных единиц тогда не существовало). Началось установление власти Советов на местах.
И, естественно, комиссар по делам национальностей быстро взял себе право направлять этот процесс на местах, то есть практически по всей огромной стране, состоявшей преимущественно из национальных регионов. Он стал своеобразным комиссаром по установлению пролетарской власти во всех регионах. А поскольку борьба за власть – центральная задача революции, которая решалась подавлением сопротивления враждебных и оппозиционных национальных сил, центральной фигурой, концентрировавшей в своих руках рычаги влияния на ход событий в огромной стране, оказался именно И. В. Сталин. Одна из задач, которые тогда решались и имели определяющее значение в будущем, – расстановка кадров в регионах, стала прерогативой властолюбивого наркома, которому В. И. Ленин безоговорочно доверял. Характерно, что Сталин не отрекался от своего наркомовского поста всю Гражданскую войну, хотя нередко надолго оставлял столицу для выполнения оперативных, жизненно важных поручений Ленина, ЦК партии в горячих точках военного противоборства.
А когда, после смерти Якова Михайловича Свердлова в марте 1919 г., Сталин взял на себя руководство Оргбюро ЦК РКП(б), в его руках оказались все нити связей с партийными и советскими кадрами на местах (везде, уже несмотря на регионы – там, где только была Советская власть), он приобрел очень большое влияние и с этой точки зрения закономерно, по ленинской рекомендации, был избран генсеком ЦК РКП(б).
