Новые мемуары, новые исторические труды
Совсем другая судьба ждала «Письма» барона Бусбека, вышедшие в 1632 г. Действительно, послания бывшего посла императора Рудольфа II, несмотря на то что их предпочли издать на латыни, сразу же вызвали большой интерес. Ведь основная их часть относится к периоду, когда дипломат жил среди турок. Письма привлекали читателя как рассказы о путешествиях, где автор, проявляя определенный талант, описывал нравы, религию, культуру народа, который для последующих поколений будет олицетворять восточную экзотику. Однако в третьем томе, посвященном французским делам, два письма касаются оскорбления, нанесенного Маргарите в 1583 г. С присущей ему склонностью к ярким образам дипломат утверждал, что даже «Африка никогда не была более обильна чудесами, чем нынешняя Франция», и приводил рассказ о «сцене», случившейся «при всем дворе» с участием короля и его сестры, — сцене, которую мы уже имели повод упомянуть, усомнившись в ее публичном характере. Бусбек охарактеризовал ее как «комическое происшествие»
[683]. Во втором письме он утверждал: главной причиной, почему Генрих III так поступил, было подозрение, что его сестра организовала убийство курьера герцога де Жуайёза, причем барон истолковал эту интерпретацию как проявление паранойи короля. Читатели 1632 г. и следующих лет, знакомые с этими переговорами по текстам Дюплесси-Морне, д'Обинье и Пибрака, должны были отнестись к этим утверждениям барона — любителя экзотики с некоторой осторожностью, тем более что одно из этих писем датируется концом августа (то есть было написано через месяц после события), а второе — декабрем… Тем не менее потомки с удовольствием подхватят и разовьют эту версию оскорбления.
Другому тексту предсказывали самое прекрасное будущее — это была «Апология сьёра де Пибрака», иначе говоря, длинное письмо, которое канцлер Маргариты написал ей в 1581 г., после того как она отобрала у него печати. Чем объясняется его публикация в 1635 г.? Была ли это инициатива издателей, которые сочли за благо представить публике еще один текст автора, уже прославившегося своими «Катренами»? Однако в этом послании он не слишком блеснул слогом. Было ли это реакцией его наследников, воспринявших несколько строк из «Мемуаров» королевы, где честность ее канцлера была поставлена под сомнение, как очернение его памяти? Такая реакция выглядит несколько запоздавшей. Или же появление в печати этого длинного письма было составной частью наступления, рассчитанного на то, чтобы подорвать доверие к свидетельствам Маргариты, ведь его автор желал прежде моего продемонстрировать несправедливость ее обвинений? Как бы то ми было, читателей «Апологии» будет довольно мало интересовать, кто был прав, канцлер или королева: как и президент де Ту, в стараниях канцлера оправдаться перед ней они увидят прежде всего проявление его безмерной страсти.
Что касается «Мемуаров» Шеверни, вышедших в 1636 г., то они сообщали некоторые сведения о детстве Маргариты, в частности, о периоде «большого путешествия». В дальнейшем канцлер (умерший в 1599 г.) редко упоминал королеву, но его суровое суждение о Генрихе III включало ее в число невинных жертв короля и подтверждало версию, выдвинутую в «Мемуарах» Маргариты: «Он позволил, чтобы над ним властвовали и им управляли нескромные молодые люди, которые добивались от него громадных и незаслуженных даров, что вело к ссорам и военным смутам; […] наконец, он полюбил двоих из них, чьи имена пусть назовет История [д'Эпернона и Жуайёза], и они властвовали над ним настолько долго и таким образом, что он все делал лишь с тем, чтобы угодить им, вызвав опасения у королевы его матери и отдалившись от нее, поссорившись с королевой своей женой, устроив войну и сохраняя неизменно холодные отношения с братом, заставив обратиться в бегство королеву Наваррскую его сестру, отдалив от себя или вызвав недовольство всех принцев и всех своих добрых и старых приверженцев»
[684].
Эти свидетельства современников королевы, относящиеся к частностям, были вновь сметены монументальной «Историей Франции» Мезере, последнего историографа Ришелье, оставшегося на своей должности и после смерти кардинала. Упоминая свадьбу Маргариты во втором томе своего труда (1646), он вновь пересказывает ставшую уже классической версию нежеланного брака, заимствованную в основном у Матьё: «Оба супруга были связаны брачными, но отнюдь не дружескими узами: мадам Маргарита любила другого, и к заключению этих уз ее принудил король, велев выбирать между пожизненным заточением в монастыре и этой свадьбой». Но историк добавляет одну деталь, которая станет очень популярной: «Говорят даже, что, поскольку она молчала, когда надо было сказать "да" перед кардиналом, сочетавшим их браком, он [король] резко ударил ее по затылку, чтобы заставить ее изъявить согласие таким образом в отсутствие согласия словесного». Как и Дюплеи до него, Мезере особо подчеркивал «прочную связь [Алансона] и его сестры Маргариты, на груди которой тот изливал самые сокровенные мысли; и она тоже любила его больше других братьев. Судя по тому, что она рассказывает в своих "Мемуарах", поначалу такую же любовь она испытывала к Месье [Генриху]». Далее историограф следует рассказу королевы, описывая резкую перемену в Генрихе после Монконтура, и предлагает собственную версию того, чем кончилось дело: «Оскорбленная этим дурным обхождением, она отомстила ему с герцогом Алансонским и в отместку разжигала и поддерживала его недовольство при помощи множества таких планов и интриг, какие только способны измыслить неблагоразумная женщина и прихотливый ум…»
[685]
В третьем томе («Царствование Генриха III», 1651) сохраняются те же тенденции — повторение и развитие прежних заявлений, к которым теперь добавляются и ошибки. В 1579 г. «ненависть, какую она уже семь-восемь лет питала к королю своему брату, обострилась вследствие не только ее изгнания от двора под благовидным предлогом, но также из-за более правдоподобного и более свежего оскорбления». Надо ли напоминать, что Маргариту «изгнали» от двора не в 1579, а в 1583 г.? Что касается «более свежего оскорбления», то историограф выдумал его на основе как слов д'Обинье о «войне влюбленных», так и слухов, ходивших при дворе: якобы Генрих III, чтобы посеять в Нераке раздор, сообщил зятю «некоторые скандальные слухи, имевшие хождение», насчет его супруги и Тюренна. «А поскольку нет ничего изобретательней и ничего мстительней оскорбленной женщины, эта государыня, весьма живо уязвленная подвохом, какой устроил ей король, постаралась ответить ему тем же, использовав все свое хитроумие, чтобы спутать карты. Ради этого, прибегая к тем же средствам, какие у нее на глазах использовала мать, она учила дам из своей свиты и своих девиц влиять на тех, кто пользовался доверием ее мужа»
[686].
