Две следующих статьи, датируемые тем же годом, показывают, что он несколько умерил свои планы. Не то чтобы ему расхотелось реабилитировать Маргариту, но стало недоставать материала. Фактически в обоих исследованиях рассматривается один сюжет, упомянутый и в предыдущей работе: Весьер нашел приписку к завещанию королевы, датирующуюся первым десятилетием XVII в. и содержащую список ее владений. На ее основе историк очень детально воссоздает образ жизни, круг чтения и занятия последних лет жизни Маргариты. «Еще ничья личность, — читаем мы в первой статье, — не была так затемнена, замаскирована и искажена, как личность Маргариты де Валуа, королевы Франции». И Весьер критикует манию многих коллег объяснять всю ее жизнь романами: «То, что она была страстной любовницей, — понятно! Но […] свою роль в ее жизни сыграло и многое другое, прежде всего упорные политические амбиции, очень сильное злопамятство, горькие разочарования». Во второй статье автор настаивает, что последние фавориты не были ее любовниками, и снова бичует «усвоенный обычай объяснять всю жизнь Маргариты любовью»
[874].
Наконец, через два года Весьер вновь вернулся к этому разоблачению, проявив интерес на сей раз к «Юности королевы Марго». «С тем, что она была любовницей, и даже с тем, что это была одна из черт ее физиономии [sic], которые бросаются в глаза, я согласен. Но что она была только любовницей […] — вот в этом я сомневаюсь». Это утверждение начинало становиться рефреном. Впрочем, похоже, это в основном и стремился заявить историк, все еще обещавший выпустить книгу. Причем его протест был до крайности робок, коль скоро аксиому, что королева прежде всего была «страстной любовницей», он не ставил под сомнение и даже воспроизвел инсинуации Марьежоля, упомянув «ту, чей любовный жар всегда будет соединен с прекрасными возвышенными мечтаниями». Кстати, Весьер относил последнего биографа Маргариты к ее защитникам: ведь всем сочинениям, где содержалась клевета на королеву, он противопоставляет «добросовестную, но наивную биографию Сен-Понси, прекрасные исследования Марьежоля и Мерки, ясные и проникновенные страницы Симоны Ратель»
[875].
Неудивительно и то, что эта странная «реабилитация» продолжается размышлением о наследственности королевы — опять-таки результатом «научной» работы XIX в.: «Что касается редких психологических особенностей, странных отклонений, которые могли проявляться у Маргариты, — возможно, им нужно давать скорей физическое, чем моральное объяснение, и они могут быть унаследованы от предков, причем это вопрос скорей физиологический, чем этнический. Известно, что после того как Лоренцо Медичи женился во Франции на Мадлен де Ла Тур, он заболел опасной болезнью, от которой через год умер. И довольно любопытно, что, в то время как все остальные дети Екатерины […] умерли молодыми от болезней, очень похоже, осложненных наследственными изъянами, те двое из ее детей, которые отличались достаточно крепким физическим здоровьем — Генрих III и Маргарита, — как будто заплатили дань страшной спирохете довольно сходными психическими отклонениями. У Генриха III будут свои Миньоны, у Маргариты — свои Бажомоны и Сен-Жюльены. Но здесь нужна компетентность психиатра»
[876]. Здесь нужна была просто компетентность, разумеется, в сфере истории, потому что Пьер Шампион, специалист по Генриху III, уже поставил под серьезное сомнение легенду о его миньонах
[877]. Что касается желания пятидесятилетней женщины, чтобы за ней по-прежнему ухаживали, — по этому поводу действительно можно обращаться только к психиатру.
Однако в жизни Маргариты была не только любовь, как предупреждал Весьер. Ей владело более серьезное чувство, объяснявшее всю ее жизнь, — «подавляемая жажда власти, плохо обузданное желание вмешиваться в дела государства, участвовать в политических играх». То есть королева якобы всю жизнь гналась за химерой, как, впрочем, и «другая принцесса королевской крови — Великая Мадемуазель, потратившая всю жизнь одновременно на мнимые романы и на заговоры, при помощи которых она пыталась обмануть свою жажду власти и господства». Предположение, что эти женщины, может быть, действительно обладали властью и играли роль в политике своего времени, даже не рассматривается. Так чем же заполнять статью, если обещанное «нечто, кроме любви», оказывается не более чем пустым местом? Множеством исторических отступлений и отдельными благоглупостями. Самую жалкую из них представляет собой «доказательство», что Маргарита испытывала «гадливость» и «отвращение» к супругу со времен свадьбы: речь идет о свидетельстве, датирующемся временем переговоров о разводе и явно представляющем собой документ, составленный с известной целью
[878]… Что касается анонсированной книги, она так и не увидела свет. Позволительно полагать, что Пьер Весьер не создал бы особо новаторского произведения.
В 1939 г. романистка Жанна Гальзи, уже посвятившая много книг женщинам (Екатерине Медичи, Жорж Санд), издала роман, посвященный «Марго, королеве без королевства». Более, чем о своем предмете, эта книга великолепно дает представление о том, как в середине XX в. реагировали на жажду исторических знаний, проявляемую широкой публикой. Сотня главок на страницу-две описывает жизнь королевы от отъезда из Ажена до смерти. Фон документирован скорей хорошо, но вся легенда здесь присутствует, и «Разводу» автор часто следует. Образец свободной женщины, по представлениям сороковых годов, Маргарита по своей инициативе вступает в связь с д'Обиаком, как и с молодым аптекарем, который лечил ее в замке Карла; изнасилованная Линьераком, она считает себя вынужденной отравить Марсе, чтобы получить возможность спастись, и обольстить Канийака, чтобы стать хозяйкой Юссона… Стиль романистки, обращавшейся к воображению читателей (или, скорей, читательниц), уже предвещал вольности, характерные для следующего десятилетия. Встреча с Помини описана так: «Вместо опытного певца, какого она ожидала встретить, она увидела подростка. У него были густые каштановые волосы, на лбу более золотистые, и светлые глаза. Как только он запел, она почувствовала, что этот теплый голос ласкает ее, выводит из оцепенения, повергает в забытый трепет. Она слушала его затаив дыхание в течение всей службы»
[879]. Единственное, благодаря чему эта книга представляет интерес, — в приложении здесь еще раз приведено несколько документов, составленных Маргаритой или для Маргариты.
