Откровенно опираясь на «Сатирический развод», но заходя дальше его автора, Бретон наделяет первыми любовниками принцессу в одиннадцать лет: «Выросшая среди девиц Летучего эскадрона, она находила вполне естественным следовать своим инстинктам и забираться в постель к молодым людям, которые ей нравились». Далее в том же духе: «Пока Маргарита приводила в их супружескую постель всякого, кто только ей кивнет, Генрих плел заговоры». Позже там побывали «все гвардейцы, охранявшие Лувр», потом «все мужчины, какие были при дворе» в Нераке, потом, в Карла, «все до единого офицеры местного гарнизона»; в Юссоне же она перешла все границы похотливости — если это было еще возможно: «Марго, всегда обожавшая занятия любовью, имела привычку ложиться на постель обнаженной, оставляя при этом открытым окно, "чтобы всякий, кто, проходя мимо, заглянет в него, почувствовал желание зайти и поразвлечься с нею"»
[887]. Эта подробность, для солидности украшенная кавычками, тем интересней, что замок возвышался над деревней метров на тридцать.
Последний пример характеризует не только метод, использованный Бретоном, но прежде всего его стиль, насквозь порнографический. Вот Маргарита вскоре после смерти Ла Моля: она «уже через неделю стала ощущать какое-то необычное возбуждение, из-за которого стала неразговорчивой и не находила себе места. Ей требовалось что-то успокоительное. И она нашла такое средство в лице молодого придворного по имени Сен-Люк, который славился неистощимой мужской силой. За несколько встреч он совершенно избавил Марго от мучений. После этого молодая королева снова стала появляться на придворных балах. В один из вечеров она познакомилась с красавцем, которого звали Шарль де Бальзак д'Антраг, и стала его любовницей». После трех месяцев заточения в Лувре «она превратилась в настоящую тигрицу, лишенную самца. Пронзительное желание, сжигавшее ее плоть, временами доводило ее до болей в пояснице, до невозможности сдержать какой-то нечеловеческий крик»
[888], и т. д. Остается сказать, что эта книга имела непрерывный успех в книготорговле и имеет его по сей день.
Сразу же вслед за «Историями любви в истории Франции» в 1959 г. вышла книга Клода Барре «Безумные романы королевы Марго». Это книга карманного формата с яркой обложкой, изображающей смуглую молодую женщину решительного вида, со смелым декольте, какая могла бы входить в современную серию «Harlequin». Биография, очень беллетризованная, начинается словами «Чертова шлюха!» — это Карл IX нагибает голову Марго в день свадьбы. Королева — любовница трех своих братьев, но при этом безумно влюблена в Гиза: «Пылкие и лишенные малейшей стыдливости, молодые люди предавались любви там, где их застигало желание». Милости удостаивается и Пибрак: «Она его не отвергла […] и приласкала» — напомним, что на самом деле все было совсем наоборот: королева наотрез отказала своему влюбленному канцлеру. По существу сюжет идет от одного любовника к другому по списку из «Сатирического развода», у Генриха периодически происходят припадки ревности, пикантность интриге придают и два убийства по вине королевы — Ле Га и гонца Жуайёза. Все сдобрено изречениями такого рода: «При дворе, как и повсюду, где собираются, живут, знакомятся мужчины и женщины, самец неизменно ищет добычу. Что касается нежных козочек, они редко бывают более недоступны, чем требует этикет»
[889]. Стиль не так порнографичен, как у Бретона, но нередко переходит допустимые границы вульгарности, чему свидетельство — «танцулька» в Камбре.
Новый шаг был сделан в 1965 г. Жаном Бабелоном, еще раз преподнесшим публике «Королеву Марго». На сей раз это даже нельзя назвать биографией. Это ворох исторических фактов, эпизодов из легенды и личных соображений, где вычленить некую историю жизни невозможно. Хронология изувечена, рассказ наполнен намеками (мать «не любила ее, и не без оснований»), глупостями (развод квалифицируется как «кризис чувств»), грубыми ошибками (Коризанда перепутана с Габриэлью д'Эстре), искаженными цитатами (Карл якобы сказал: «Если святой отец откажет, я возьму свою сестру Марготон под руку и выдам ее замуж прямо во время проповеди»). Об этой невообразимой путанице дает представление следующий фантастический перечень: «Романы королевы Марго были бесчисленны. Генрих де Гиз был, без сомнения, первым, но как составлять список, куда каждый миг добавляется новое имя: Ле Га, Ла Моль, Бюсси д'Амбуаз, Сен-Жюльен, виконт де Тюренн, Шанваллон, Пибрак, вплоть до маленького певца по имени Виллар, которому дали кличку "король Марго" и который, как считалось, подарил этой бесплодной женщине бастарда, ставшего капуцином — братом Анжем»
[890]. Несчетные пошлости, вроде упоминания «уже похотливых маленьких принцев», соседствуют с выспренностью, претендующей на поэтичность: «Религия! это молния, в любой момент озаряющая мертвенно-бледные грозовые тучи». Все пронизано неизменным желанием принизить способности и стремления Маргариты: «Она была здоровей братьев, но в ней был такой же зачаток некоего врожденного беспокойства, который она хотела поставить на службу своему честолюбию. Честолюбию и неудержимому эгоцентризму, которому оказывали дурную службу невнятные способности, нестабильность психики, физическое или эмоциональное бесстыдство». «Виртуоз любви», она действовала, не размышляя, «шпионя на службе то у одного, то у другого попеременно»
[891].
В том же 1965 г. Жан Бабелон воспользовался выходом своей книги, чтобы издать в «Нумизматических тетрадях» короткую статью о нескольких медалях с отчеканенным изображением «"толстой Марго", как ее непочтительно называл ее брат Карл»
[892]. Королева представлена здесь как «женщина, занимающая первое место в галерее распутных знатных дам». Все эти примечания красноречиво говорят о раздражении, какое вызывали женщины, претендующие или претендовавшие на занятия политикой, когда подавляющее большинство воспринимало «сексуальное освобождение» как крайний предел эмансипации женщин.
Наконец, через три года в одной «коллекции живописных и вольных мемуаров» вышли «Мемуары Королевы Марго», издатель которых, не довольствуясь тем, что впервые назвал их так, напечатал их в одной книге с «Тайной историей Теодора Агриппы д'Обинье, написанной им самим» — это было новое название, которое получила автобиография врага Маргариты. Видно, что для королевы ничего не жалели! Заметные искажения в названиях книг были не единственной модификацией, сделанной в текстах. Так, рассказ Маргариты перебивается бесчисленными промежуточными заголовками, и ее слова (переданные прямой или косвенной речью), с одной стороны, выделены курсивом, с другой — имеют форму диалогов, причем смена говорящего всякий раз отмечается красной строкой! Вступление, написанное Франсуа де Клермон-Тоннерром, составлено в сдержанном духе, но слово в слово воспроизводит легенду и анонсирует, что сочинение охватывает «события 1563–1587 гг.»
[893], — то есть добавляет пять лет…
