Однако особо ее занимали другие проблемы. Она усердно следила за делами брата, по-прежнему сохраняя интерес к его «фламандскому предприятию». Чтобы добиться поддержки со стороны короля, он давал понять, что мог бы оказать помощь французским реформатам, и это не могло не беспокоить Корону; но их поддержки он искал прежде всего в собственных интересах, «рассчитывая на содействие сестры, королевы Наваррской, в привлечении гугенотов Франции к своему предприятию», писал тосканский посол
[287]. На самом деле, как и следовало ожидать, война ухудшила положение герцога: его люди, которым платили плохо, покидали его, присоединяясь к королевским войскам. Поэтому он ловко предложил выступить посредником между обеими сторонами, и Маргарита всеми силами поддержала эту инициативу. Летом она писала герцогине д'Юзес: «Если бы моего брата наделили соответствующей властью, мы обрели бы мир»
[288]. Постоянная забота о положении Франсуа — дополнительный аргумент, если таковой нужен, в пользу утверждения, что королева Наваррская не виновна в развязывании бесполезной войны, случившейся весной — летом 1580 г.
Наконец, осенью, когда армии обеих сторон выдохлись, король принял предложение Алансона и послал его договариваться с гугенотами о мире. Это был способ отдалить его, хотя бы на время, от фламандского осиного гнезда. Для переговоров выбрали замок Ле-Фле (Флеи) в Дордони. Туда 20 октября прибыла Маргарита и оставалась там месяц с небольшим. Переговоры были недолгими: Корона очень скоро согласилась удовлетворить основные претензии короля Наваррского, удалив Бирона, вместо которого был назначен маршал де Матиньон; со своей стороны гугеноты должны были вернуть города, какие недавно захватили, но получали на шесть лет те крепости, которые ранее передавались им всего на шесть месяцев. В «Мемуарах» королева уступает брату всю заслугу успешного завершения переговоров, которые закончились к концу ноября. Однако ее письма, как и письма Екатерины, с которой она находилась в постоянной переписке, показывают, что центральную роль там играла она. Похоже, в частности, что ей поручили убедить Конде принять условия этого договора. Принц, недовольный еще со времен Неракской конференции, к участию в которой его не привлекли, прошлой осенью захватил Ла-Фер, владение Маргариты, но был вынужден бежать оттуда от королевских войск, пришедших вернуть ей эту территорию, и в тот момент находился у Дамвиля в Лангедоке. Он не признавал короля Наваррского главой гугенотской партии, но тоже хотел жениться на его сестре. Итак, королева написала ему, как сообщает его секретарь Мишель де Ла Югери, пообещав поддержку при условии, что он признает статьи мира в Ле-Фле. «Письма принцессы были исполнены дружеских чувств; […] [они были составлены] в выражениях размытых и общих, но довольно понятных и соответствующих цели, к которой она стремилась, — побудить принца покинуть провинцию Лангедок и присоединиться к ним»
[289]. Ясно, что она поддерживала матримониальные планы не столько Конде, сколько брата, но главным было умаслить первого. Поэтому королева-мать через несколько недель могла выразить полное удовлетворение: «Я весьма признательна, равно как уверена, будет признателен король […] моей дочери королеве Наваррской за добрые услуги и исполнение важного долга ради службы королю и исполнения его желаний»
[290]. Казалось, страница перевернута, но король Франции был в этом далеко не убежден.
В сопровождении брата Маргарита покинула Ле-Фле и в конце ноября поселилась в Кутра, где герцог возобновил беседы с гугенотами: он помог им железной рукой в их партии с Короной — пусть теперь и они ответят ему тем же, оказав помощь во Фландрии. Король Наваррский едва не согласился. Но в момент, когда он открыто претендовал на то, чтобы возглавить весь реформатский лагерь, покидать Францию было слишком рискованно. Зато немалая часть его соратников, в том числе Сюлли, Лану и Тюренн, последовала за Алансоном. Продолжая приготовления, брат и сестра в первых числах января направились в Бордо, чтобы оповестить о мире
[291], а к концу зимы переехали в Кадийак, куда Маргарита пригласила Бирона, чтобы помириться с ним
[292].
Именно в конце 1580 г. Маргарита ближе познакомилась с Жаком де Арле, сеньором де Шанваллоном, обер-шталмейстером брата, и без памяти влюбилась в него. Как и Бюсси, он обладал литературным даром и писал стихи. Но Шанваллон был другим. Прежде всего, он был особо красив, чего никогда не говорили о Бюсси. И потом, в нем отсутствовала провокативность и неуправляемость последнего, которым она, конечно, восхищалась, но который иногда ставил ее в трудное положение. Шанваллон казался более послушным, более внимательным, более склонным к восхищению, возможно — более влюбленным. Маргарите тогда уже исполнилось двадцать восемь лет. С ним она попытается пережить высшую страсть, о которой мечтала, по неоплатоническому образцу, избранному ею.
Однако роман начался плохо: однажды «в Кадийаке она была уличена [д'Обинье] во фривольностях в отношениях с Шанваллоном», и этот случай наделал шуму. Д'Обинье-историк утверждает, что королева сочла его виновным в несдержанности и упрекнула за поведение, сказав, «что война сделала его варваром или по меньшей мере дикарем». И с того момента возникла незатухающая вражда между королевой и шталмейстером ее супруга. В отместку, — продолжает он, — она возложила на него миссию, рассчитанную на подрыв его авторитета. Эта история, очень запутанная, выглядит сомнительной: королева якобы потребовала от него добиться, чтобы король Антониу Португальский вступил в союз с гугенотами
[293]. Но если Маргарита была сердита на него, что вполне возможно, то у нее не было никаких оснований доверять ему важную миссию: это не очень похоже на королеву с ее цельным характером, предпочитавшую скорей прогонять грубиянов, чем мстить им. Кстати, с чего бы она по своей инициативе стала искать подкрепления для гугенотов? Таких случаев в ее биографии не было.
Однако в первые месяцы 1581 г. непредсказуемыми последствиями грозил другой роман: «Во время тех семи месяцев, которые мой брат провел в Гаскони, он, к несчастью для меня, влюбился в Фоссез. А за ней, как я уже говорила, ухаживал король мой муж». У шурина и зятя решительно были одинаковые вкусы! Супруг снова заподозрил Маргариту, что она поддерживает брата, и ей пришлось приступить к энергичным действиям, чтобы положить конец этой новой идиллии. Впрочем, герцог скоро отбыл во Францию: проведя более месяца с сестрой в Бордо, он уехал в конце апреля, а вслед за ним главные приближенные короля Наваррского, тогда как Маргарита с супругом вернулась в замок семейства Альбре.
