Однако бесспорно одно. Ко времени, когда Маргарита скончалась, уважительное мнение о ней значительно преобладало. «История» де Ту попала в Индекс запрещенных книг, «Сатирический развод» распространялся под полой, редкие нелестные замечания по адресу королевы остались в 1606–1609 гг. С тех пор образ бывшей жертвы, на какое-то время поблекший из-за неясностей и упреков в связи со строительством отеля Августинцев, приобрел четкие черты в общественном мнении, уже видевшем в последней из Валуа просто пожилую даму, ученую и щедрую, которая, возможно, не всегда шла праведным путем, но искупила это в зрелом возрасте редкостными достоинствами сердца и ума. Смерть короля, приход регентши к власти в королевстве, возобновление интриг принцев не могли не отодвинуть ее на второй план. Даже если ее последние вмешательства в политику были заметны, о ней больше не спорили, а ее позиция в феминистских дебатах надолго обеспечила ей видное место в длинном списке «знаменитых женщин».
Глава II.
Живая память
(1615–1685)
Период, включающий царствование Людовика XIII, несовершеннолетие Людовика XIV, а потом первые пятнадцать лет его личного правления, несомненно, был самым славным для посмертной репутации королевы Маргариты. Очень скоро были опубликованы ее «Мемуары», и ее личность вызывала все больше толков и споров, далеко не все из которых порождались просто интересом к истории. Дело в том, что женщина, произведение которое теперь читали, выглядела — в противоположность многим ее современникам — современницей своих читателей. Ее бравада, превратности ее судьбы, несчастья, которые заставила ее испытать Фортуна, как и ее «доклассический» язык — все это делало ее персонажем века барокко, а потом первого периода царствования Короля-Солнца. Феминистки, либертены, фрондеры, прециозницы в разной степени и в разные моменты века узнавали какие-то свои взгляды и свои вкусы в рассказах этой женщины, которая защищала свой пол, возводила любовь на пьедестал, не считалась с королевской властью в течение всей молодости и дала Франции первые великие аристократические мемуары.
Однако по истечении первой трети века память о Маргарите начали очень сильно искажать, и делала это историография, находившаяся на содержании у власти, ставя перед собой задачу дискредитировать участие женщин в политической игре — по соображениям, которым королева была явно чужда. После того как образ Маргариты был постепенно лишен общественной составляющей и сведен к одним ее галантным наклонностям, он стал доступен для беллетристической деформации, которая и произошла с ним в 1640-е гг.
Время «сильных женщин»
О посмертной репутации Маргариты в течение двадцати лет после ее смерти прежде всего говорит тот факт, что издатели поспешно принялись помещать ее имя в заглавия книг, которые представляли публике, предлагая сочинения ее бывших протеже. Так, они с удовольствием напоминали, что Жан Герен был «председателем суда, учрежденного на кухне Королевы Маргариты», Жан Клаверже — ее «советником и докладчиком прошений», Эли Питар — ее «советником и духовником», и т. д.
[652] Другие авторы, которые не могли похвастаться столь престижным послужным списком, считали нужным упомянуть, что их произведения были прочитаны в присутствии королевы
[653]… Все эти напоминания служили гарантией для читателей, для которых имя Маргариты по-прежнему было синонимом культуры и хорошего вкуса.
Память о ней проявилась и в идеологическом споре, который уже два века вели сторонники и противники женского пола и который вспыхнул с новой силой в 1618 г. после публикации «Азбуки зловредности женщин, посвященной самой злой в мире», написанной неким Жаком Оливье (Алексисом Труссе). Это женоненавистнический памфлет, автор которого нападал на всех женщин разом, но определенно метил прежде всего в Леонору Галигаи, наперсницу Марии Медичи, недавно сожженную как ведьму
[654]. Среди многочисленных реакций на этот памфлет
[655] было и появление феминистского манифеста «Превосходство женщин, с их ответом автору Азбуки», где вслед за самим текстом было перепечатано «Ученое и тонкое рассуждение» Маргариты
[656]. «Ответ» занимает семь страниц. Он приводит список женщин, сохранившихся в людской памяти как знаменитые, в который входят еще две Маргариты и который завершается именем «великой Королевы Маргариты, внучатой племянницы первой, племянницы второй и наследницы ума обеих»… Далее в доказательство только что сказанного прилагается «Рассуждение». После него вставлено несколько фраз, в том числе такое заявление: «Вы осудили бы нас, друзья читатели, если бы мы пожелали говорить дальше, поскольку доводы этой великой королевы столь же достойны восхищения, сколь и похвал, и поскольку они более чем убедительны для того, чтобы побудить вас навсегда признать, какое уважение и почести каждый должен оказывать нашему полу, а равно чтобы внушить ненависть к писателям — любителям лжи и врагам истины. Тем не менее последние нас не смущают, ибо нам хорошо известно, что невежество не может породить ничего, кроме несправедливости»
[657].
