– А ты не думаешь, что я настолько запомнилась всем преподавателям и даже самому ректору, что именно он замолвил за меня слово?
– Молодец, Алия, правильно мыслишь, но ректор не будет ничего делать, если не положить энную сумму в его карман. А кто мог это сделать?
– Не знаю! Не знаю! – честно ответила ему.
– Думай, Алия, думай.
Неожиданно разозлилась на него.
– А ты ведь знаешь!
– Знаю.
– И не скажешь?
– Нет, – категорично заявляет Мизхаил. Что за игру он хочет устроить? О чем вообще думал, выводя меня на этот разговор? Неужели в свои восемнадцать он так привык к игре, что все люди для него словно пешки на шахматной доске?
– Почему? – озадаченно спрашиваю у него. – Что ты пытаешься устроить? Ты меня знаешь меньше дня, а такое чувство, знаешь даже в какую секунду я появилась на свет! Если ты такой крутой, то не думай, то это подействует на меня! Ты думал, что я жаловаться сразу начну на свою жизнь или начальника? Или выклянчивать имя этого человека? Вот еще! Сама разберусь! – бурчу ему в ответ, а сама представляю, как состоялся бы наш разговор в реале. Смогла ли я также бесстрашно отвечать ему, как делаю это сейчас? Или все–таки испугалась его колкого взгляда? Или…
– Алия! – доносится до меня немного взволнованный голос мужчины.
– Что? Я тут.
– Ты мне нравишься, бойкий львенок.
Кажется, пора уже заканчивать разговор, потому что играть в загадки я не умею еще с детства, а Михаил на каждый мой вопрос отвечает так, что запутывает меня еще сильнее. И вот это его «мне просто понравилось, как ты произносишь мое имя», к чему вообще? Не хватало мне, чтобы я ему еще понравилось, а то проблем то у меня нет как будто совсем!
– Неужели я смог напугать тебя, Алия Максимовна?
– Ты смеешься надо мной?
– Ни в коем случае. Будь готова завтра к семи. Я заеду за тобой.
– В смысле ты заедешь за мной? – опешила я.
– В прямом. Ты мне понравилась, Алия Максимовна, – ставит меня перед фактом этот мужчина.
Я бы не хотела сказать, что мне это неприятно, но то, как ведет себя этот мужчина, навевает далеко не положительные эмоции.
– А ты бы не хотел спросить моего мнения?
– А должен?
– Сладких снов! – резко обрываю наш разговор и бросаю телефон на стол.
Спокойный голос Михаила, сейчас раздражал. Он вообще не вписывался во всю обстановку. Самоуверенный балван! Да я его на семь лет старше, так на секундочку! Он объявил об этом так спокойно, будто я уже на все согласилась и выбираю имя нашим будущим детям. Да я никогда не свяжу свою жизнь с такими, как он! Такие, как Михаил, выбирают тихих жен, ломают и используют, перестраивая под себя, а трахали топ–моделей с силиконовыми долинами! И чтобы я на это подписалась? Да никогда!
Только в итоге, когда Михаил не объявился на следующий день, я заказала себе огромную пиццу и купила ведро мороженого. И все это подправила горючими слезами за просмотром фильм «Спеши любить». Просто было чисто по–женски обидно, что меня продинамили в кой–то веке, хоть я и не рассчитывала ни на что!
Глава 5.
Валерий Федорович был той еще скотиной, но, к моему огромному удивлению, собрал возле себя дружный коллектив (но и были крысы, подтирающие зад шефу), который, так же как и я ненавидели своего босса, но не имели возможности куда–либо уйти, или поменять отдел. Из девушек я была одна, и поэтому каждый мужчина взял на себя обязательства хоть как–нибудь облегчить мою жизнь. И мне это льстило, доставляло удовольствие, потому что такое случалось впервые. Но как бы коллеги не старались, они не могли уберечь меня от него самого. За эти три чертовых месяца я прошла многие стадии. Унижение, боль, отчаяние, злость, смирение. И масло в огонь подливало тем, что Керава оправдали, сняв все обвинения, а Войкина посадили…
Самое противное было это то, когда он пытался склонить наши отношения в горизонтальную плоскость, обещая небо в алмазах. После мой завтрак, обед или ужин оказывался в унитазе нашей туалетной комнаты. Давая отпор, на теле оказывались новые синяки. Мишустин и так не обладал спокойным нравом. По рассказам коллег, в них летало абсолютно все, что попадалось под руку начальству, бывало даже и монитор.
Самое страшное, что находились смельчаки, которые хотели его засудить, только в итоге на скамье подсудимых оказались они сами. Жизнь – тяжелая штука. Каждый слышал эту фразу.
Каким бы не был Мишустин мерзавцем и алкоголиком, но он всегда действовал аккуратно. В его кабинете стояли анти–прослушки. Он всегда следил за своим языком. Подловить его на чем–нибудь было нереально. С первых дней пытаюсь разработать такой план, который обеспечит меня безопасностью от А до Я.
– Закирова, два часа прошло!
Мишустин говорить не умеет, он только и делает, что орет.
– Валерий Федорович, нет, – спокойно отвечаю ему, закрывая дверь кабинета, пытаясь абстрагироваться от всего этого. Его конура даже давит морально, такой же как и сам начальник, темный и бездушный.
– Я здесь начальник, ты поняла меня? Я уже заебался тебя уговаривать. Либо ты соглашаешься, либо сама думай, чем это закончится. Выбирай, – мужчина прищуривается и раздраженно сводит губы. – И поверь, я сделаю так, что тебе не поможет даже сам папа римский, не то, что твои далекие связи, – усмехается начальник, а я впервые слышу от него про то, что говорил Михаил. – Или разок раздвинула ноги, а про тебя уже забыли? Почти четыре месяца испытываю тебя, а ты, дрянь такая, даже ни разу не пожаловалась. Гордая или тупая? Да даже, если бы ты стуканула, знаешь же, что это бесполезно, да, Закирова? Чисто на интуитивном уровне чувствуешь. И правильно делаешь, Закирова, мне, то, ничего не будет, а стоит сказать, как окажешься за бортом жизни, словно собака подзаборная. А вот если поможешь мне, так и быть поспособствую перевода в другое место тебя, может даже вместе со своей шавкой пойдешь. Все зависит от тебя, Закирова. Лестное предложение, не правда ли?
Если я дам согласие, то уже известно чем для меня это обернется… Подставить Захара это будет только вершиной айсберга и я обреку себя на вечное «служение» Мишустину, как бы я этого не хотела.
– Мой ответ – по–прежнему «нет». Я не собираюсь бегать у вас на побегушках, ловя человека, который по закону чист. Да и все это слова, Валерий Федорович. Неужели вы думаете, что я настолько наивная, что поверю каждому вашему слову? Да даже, если Землина упомянула ваша дочь, то это еще ничего не значит, – в порыве высказываю решительную для себя фразу. Мой лед терпения лопнул. Мишустин никакого права не имеет заставлять бегать людей, лишь только потому что ему надо.
Одно резкое движение и его жирные пальцы смыкаются на моей шее. Это впервые, когда его предохранители слетели к черту и он своей рукой душит подчиненного, а не заключенного, как обычно и случается.
