Именно здесь, на опушке «Священного Леса», я впервые осознал то колоссальное могущество, которым обладает Иенг. Напряженное ожидание разрешилось появлением ее самой. Она пришла, и все склонили перед ней головы. Выйдя из леса, Иенг остановилась, властно оглядела собравшихся и сказала: «Самцы да не войдут в Страну Мертвых. Ваши жены вернутся в седьмую ночь четвертой луны. Уходите». Воины послушно отделились от колонн и ушли, а женщины по властному жесту Иенг двинулись дальше по направлению к горе Пу-Кас. Идти за ними в глубь леса я не рискнул.
Отец Равен, взволнованный воспоминаниями, прошелся несколько раз по комнате.
– Вот все. Больше я ничего не видел и больше я ничего не знаю.
– Куда же они шли? Что за собрание это было? – спросила Ванда.
– Не знаю.
Но после некоторого колебания он сказал:
– Я предполагаю, – подчеркиваю, что только предполагаю, так как у меня нет никаких оснований утверждать, – что в глубине Пу-Каса существует какое-то святилище, может быть, храм, а, может быть, и просто место, куда совершается паломничество, и что туда имеют доступ только женщины. Вспомните слова Иенг: «Самцы да не войдут в Страну Мертвых». Здесь существует какая-то таинственная религия, в тайны культа которой не могут проникнуть мужчины, даже мужчины их собственной крови.
В глазах Ванды загорелся огонь.
– И этот храм… где он?
Отец Равен, пожав плечами, показал рукой на горный массив, загромождавший горизонт:
– Где-то там.
Ванда встала и, подойдя к окну, задумчиво посмотрела на цепь гор, покрытых густым непролазным кустарником и ощетинившимися деревьями.
– Где-то там, там, – повторила она. На губах ее играла странная улыбка.
Глава 7
– Поверьте мне, Люрсак, если вы вздумаете сейчас отправиться в заросли, это с вашей стороны будет чистым безумием.
Пьер промолчал. Он хотел бы ответить священнику так же, как в свое время ответил Ванде, когда она проявила к его особе и делам слишком большой интерес. Но удержался и только покачал головой в знак сомнения и несогласия.
Отец Равен поднялся с кресла и нервно зашагал по веранде, заставляя скрипеть потревоженные половицы.
– По крайней мере, подождите ответа с поста № 28. Курьер туда послан давно, и он если не нынче, то завтра возвратится. И, кроме того, вы не можете здесь оставить мадмуазель Редецкую одну. Дай бог, чтобы вам вообще не пришлось раскаяться в том, что вы привезли ее сюда.
Пьер опять покачал головой.
– Она превосходно добралась бы и без меня. А о том, чтобы она не оставалась одна, я уже думал. Если я уеду, она переберется к вам в миссию.
Пьер встал со стула, взял миссионера под руку и зашагал вместе с ним.
– Слушайте, отец Равен. Я думаю, что вы так же ясно, как и я, отдаете себе отчет в положении дел. Редецкий должен был вернуться уже десять дней тому назад. Прошло три недели с тех пор, как мы получили от него последние известия. Достигнув горы, он направился к северу. После этого – ничего. Несомненно, что-то произошло. Нечего по-детски закрывать на это глаза.
– Я это знаю, – ответил священник. – И лучшим доказательством моей тревоги за судьбу Редецкого служит то, что я уже отправил трех лучших из моих людей с приказом обшарить всю близлежащую местность.
– И что же?
– Двое из них вчера возвратились. Они не нашли никаких следов ни Редецкого, ни его спутников.
– Вот видите.
– Вижу, вижу, – проворчал священник. – Но еще раз повторяю вам, что мы ничего достоверно не знаем. Нам совершенно неизвестно, где надо искать Редецкого. Да и потом, может быть, все наши страхи напрасны и ему ничто не угрожает. Самое правильное, опять-таки повторяю – это дожидаться ответа с поста № 28.
– Когда мы можем его получить?
– Через неделю, самое большее через десять дней. К этому моменту мы можем подготовить экспедицию.
– Ну, знаете «экспедиция» – слишком пышное слово при наших средствах.
Миссионер вытащил из кармана трубку и принялся медленно набивать ее. Видимо, он застенчиво готовился к какому-то разговору. Закурив, он сказал:
– Видите, Люрсак, пожалуй, вы не вполне понимаете причины, по которым я вас уговариваю.
– Вероятно, вы считаете себя ответственным за меня.
– Совершенно верно. Дело в том, что в этой стране вы пока еще ребенок.
Пьер сделал недовольную гримасу, хотел возразить, но миссионер остановил его.
– Не волнуйтесь. Выслушайте меня спокойно. Поймите, одним бравированием ничего не добьешься. Вы не первый. Много храбрецов сложило тут голову. Броситься очертя голову – значит погубить все дело. Я провел в этих краях пятнадцать лет и утверждаю, что из всех темных углов Индокитая, где мне только ни приходилось жить, здешний мне кажется самым подозрительным.
Пьер внимательно посмотрел на священника.
– Что вы хотите этим сказать? Вы намекаете на историю Лонжера и Дорселя? Вы знали их?
– Да.
В наступившей тишине слышно было, как у сторожевой вышки происходила смена караула. Сержант выкрикивал:
– Бао – на первый пост. Тран – на второй. Па и Винг – к слонам и сараям.
Люрсак прервал молчание:
– Вы что-нибудь знаете об этой истории?
– Ничего. Кроме того, что мы живем среди совершенно неизвестного нам народа, который нас яростно ненавидит и бежит от нас. Его шпионы бродят вокруг нас день и ночь. Мы их не видим, но они стерегут каждое наше движение, каждый наш шаг.
Пьер недоверчиво покачал головой.
– Пустяки! Этого не может быть.
– Посмотрите туда, – сказал священник, показывая на темную массу Пу-Каса.
Пьер поднял голову. Взгляд его охватил широкую картину, расстилавшуюся в лучах заходящего солнца. У подножия горы виднелась деревушка племени мои с коническими хижинами, расположенными по течению ручья, обсаженного банановыми деревьями, и тройной оградой вьющегося и переплетающегося кустарника.
– Сколько жителей там? – спросил миссионер. – Пятьдесят или триста? Что они делают? Как живут? Мы ничего не знаем и не можем узнать.
Пьер продолжал рассматривать странную картину. Как враги, сошедшиеся лицом к лицу, выстроились друг против друга французский военный пост и загадочная туземная деревушка, жителей которой европеец не мог даже увидеть.
– Но они сейчас там. Смотрите и прислушайтесь, – сказал Пьер.
В надвигающихся сумерках видны были зажигающиеся огни очагов; легкий вечерний ветер, дующий с гор, доносил какие-то тихие звуки, словно несколько женщин тянули заунывную песню.
– Да, – ответил отец Равен. – Они там, но ни вам, ни мне, ни Редецкому не удастся их увидеть, так же как не удалось это Лонжеру и Дорселю. Всякий раз приближение белого человека приводит к тому, что все исчезают. Если не верите, проделайте опыт. Тогда вы, может быть, скорее поймете, что мои советы вызваны не пустой трусостью. Давайте проделаем опыт сейчас. Идемте.
