И я выбросил записку с его номером. А потом раздумывал, стоит ли спускаться вниз и можно ли будет воспользоваться телефоном гостиничного администратора? Если бы не вылил виски, то сейчас уже наверняка бы выпил. Но пить было нечего, а потому я спустился и позвонил Аните из автомата в вестибюле.
Странный получился разговор. Оба мы были вежливы и осторожны в выражениях и все кружили вокруг да около, словно боксеры в ответственной встрече, не желающие раскрываться раньше времени. Потом она спросила, зачем, собственно, я звоню.
— Просто в ответ на твой звонок, — сказал я. — Извини, что с запозданием…
— В ответ на мой звонок?
— Мне оставили записку, что ты звонила в понедельник.
Какое-то время она молчала. Затем сказала:
— Мэтт, мы же говорили с тобой в понедельник, поздно вечером. Ты мне перезвонил. Или не помнишь?
Меня передернуло. Ощущение было такое, словно кто-то скреб куском мела по доске.
— Конечно, помню! — ответил я. — Но как эта записка снова оказалась в моем ящике? Непонятно. Я подумал, ты звонила второй раз.
— Нет.
— Наверное, я просто выронил эту записку, а какой-то ретивый идиот подобрал и снова положил в мой ящик! И ее опять передали мне, вот я и подумал, что ты еще раз звонила.
— Наверное, так оно и было.
— Ясное дело! — приободрился я. — Послушай, Анита, я тогда перед нашим разговором пропустил пару рюмашек и как-то смутно помню, о чем мы там болтали. Может, напомнишь?
Оказалось, что беседовали мы о скобках для зубов Микки. Я посоветовал ей проконсультироваться еще с одним врачом. Нет, это я помню, уверил я ее. А дальше? Оказывается, я обещал прислать еще денег, более солидную сумму, чем выслал последний раз. Так что со скобками для ребенка проблем не будет. Я сказал, что и это прекрасно помню, в ответ на что Анита заметила, что на том наш разговор, собственно, и закончился. Если не считать, конечно, что я говорил еще и с мальчиками. «Ах, ну да, конечно! — сказал я. — Прекрасно помню свой разговор с мальчиками. И это все? Ну, значит, мне не стоит так уж жаловаться на память, верно?»
Я повесил трубку. Меня лихорадило. Какое-то время сидел в будке, пытаясь все же вспомнить беседу, которую она только что описала. Бесполезно… Сплошной черный провал — с того самого момента, как я в воскресенье вечером выпил эту проклятую третью рюмку. И до момента, пока не очнулся в больнице. Полный провал…
Я разорвал записку пополам, сложил кусочки, снова разорвал и сунул обрывки в карман. Взглянул на вторую записку. Номер телефона Чанса, тот самый, для связи. Но вместо этого я позвонил в Мидтаун-Норт.
Деркина на месте не оказалось, но они дали мне номер его домашнего телефона.
Голос его звучал сонно:
— Погодите секунду, возьму сигарету… — сказал он. После паузы заговорил снова, и на этот раз голос звучал уже нормально. — Смотрел телевизор и задремал, — сказал он. — Ну, что слышно нового, Скаддер?
— Этот сутенер пытался меня поймать.
— В каком смысле поймать?
— Он мне звонил. И оставил свой номер. Связной. Так что, наверное, он в городе, и если вы хотите его задержать…
— Зачем? Нам он ни к чему.
Я вдруг ужаснулся: очевидно, я, будучи в отключке, успел поговорить и с Деркином, один из нас звонил другому, и вот теперь я этого не помнил. Но он продолжал говорить как ни в чем не бывало, и я успокоился.
— Он побывал у нас в участке. И мы заставили его попотеть, — объяснил он. — Причем у нас был выписан ордер на его задержание, но он явился сам. Со своим скользким, как угорь, адвокатом. Да и сам он не прост, ох как не прост!
— И вы его отпустили?
— Но у нас не было никаких оснований его задерживать, черт бы побрал этого сукина сына! У него оказалось железное алиби как на несколько часов до предполагаемого времени убийства, так и на часов шесть-восемь спустя. Алиби, как видите, сомнений не вызывает, так что тут можно было поделать? Дежурный, регистрировавший Джоунса в «Гэлакси», не в состоянии его описать. Этот болван не помнит даже, черный он был или белый. Хотя склоняется к мнению, что все же белый. И как тут быть? Можно подавать такие данные окружному прокурору?
— Но Чанс мог попросить кого-то снять для него этот номер. Попробуй уследи в больших отелях, кто там входит и выходит.
— Вы правы. Конечно, он мог снять комнату для киллера. А мог и сам убить ее.
— Так вы полагаете, он убийца?
— Я ничего не полагаю. Просто пока мы не можем предъявить обвинение этому сукиному сыну.
Я призадумался:
— Но зачем он мне звонил?
— Откуда мне знать?
— Ему известно, что это я навел на него полицию?
— От меня, во всяком случае, он этого не услышал.
— Тогда чего ему от меня надо?
— Почему бы вам самому не спросить?
В будке было душно. Я приоткрыл дверь — впустить немного свежего воздуха.
— Может, так и сделаю.
— Ну-ну! Послушайте, Скаддер, только не встречайтесь с ним где-нибудь в темной аллее, ладно? Вдруг он и вправду что-то насчет вас заподозрил. Тогда придется рвать когти.
— Ладно.
— И еще: если он вас все же прищучит, оставьте хотя бы предсмертную записку, идет? Так обычно делают во всех телесериалах.
— Хорошо, там видно будет.
— И вообще ведите себя по-умному, — посоветовал он. — Но только не перемудрите. Будьте попроще, а там подумаем, что делать дальше.
Я бросил в щель двадцать центов и набрал номер справочной. Ответил тот же женский прокуренный голос:
— Восемь-ноль-девять-два. Чем могу помочь?
Я сказал:
— Мое имя Скаддер. Мне звонил Чанс. Просил перезвонить.
Она ответила, что скоро будет говорить с ним и обязательно передаст. И попросила назвать мой номер. Я продиктовал его и пошел наверх. Растянулся на кровати и стал ждать.
Примерно через час зазвонил телефон.
— Это Чанс, — сказал он. — Спасибо, что позвонили.
— Мне передали вашу записку только час назад. Обе записки.
— Я бы хотел с вами поговорить, — сказал он. — С глазу на глаз.
— Давайте.
— Я внизу, в вестибюле. Можем зайти куда-нибудь, выпить по чашке кофе. Вы спуститесь?
— Хорошо.
Глава 10
Он спросил:
— Вы все еще думаете, что это я убил ее?
— Какая разница, что я думаю!..
— Мне важно это знать.
Я решил позаимствовать стиль Деркина.
