— Нет. Я возьму. Я ваш должник!
— Ладно. Тем более, у вас завелся клиент.
Я вернулся с очередной порцией, и он спросил:
— А чего это вы такое пьете?
— Имбирное пиво.
— Так и думал. Почему не выпить чего-нибудь покрепче?
— Я, знаете ли, на днях завязал.
— Вон оно что!.. — Его взгляд прямо буравил меня, он словно оценивал сказанное. Потом поднес стакан ко рту, отпил ровно половину и со стуком опустил его на исцарапанный деревянный стол. — Вообще-то неплохая идея, — заметил он, и я подумал, что Деркин продолжает тему имбирного пива. Но тут он добавил: — Уйти из полиции. Бросить эту работу к чертовой матери! А знаете, о чем я мечтаю? О том, чтобы продержаться еще шесть лет.
— И тогда у вас будет двадцать?
— Да, ровно двадцать, — кивнул он. — Получу пенсию и пошлю все это к такой-то матери! Уберусь не только из полиции, но и из этого вонючего города.
Переберусь во Флориду, Техас, Нью-Мехико, туда, где тепло, сухо и чисто. Нет, Флорида не пойдет, там эти сучьи кубинцы все изгадили, и уровень преступности не ниже, чем у нас. К тому же они превратили это место в перевалочную базу для наркотиков. Вместе с этими гадами-колумбийцами! Вы когда-нибудь с колумбийцами сталкивались?
Я вспомнил Ройяла Уолдрона.
— Один мой знакомый говорил, что они нормальные ребята, — сказал я. — Только не надо их обманывать.
— Как же, обманешь этих сволочей! Читали про двух девочек с Лонг-Айленда? Это было месяцев шесть-восемь назад. Сестры, одной четырнадцать, второй и вовсе двенадцать. Их нашли на заброшенной бензоколонке, в подсобном помещении. Руки связаны за спиной, убиты двумя выстрелами в затылок из какого-то мелкокалиберного оружия, кажется, 12-го калибра, точно не скажу. Да и какая, черт подери, разница? — Он допил водку. — Ладно, не в том суть. Никаких следов сексуальных домогательств, ничего. Это была просто казнь. Но кому понадобилось казнить двух девчушек? И вот примерно через неделю все проясняется. Некий тип ворвался в дом, где они жили, и застрелил их мать. Ее нашли в кухне, возле плиты, на которой варился обед. Эта семья приехала из Колумбии, отец был связан с кокаиновым бизнесом, он там в последнее время просто процветает, кстати, как и еще один вид бизнеса — похищение изумрудов.
— Я думал, они живут выращиванием кофе.
— Ха! Это только прикрытие. На чем это я остановился? Так вот, где-то через месяц прикончили и отца. В столице Колумбии, как она там называется… Он надул там кого-то из своих и бежал, но они настигли его и убили, а сперва расправились с женой и детьми. Так что эти колумбийцы играют по своим правилам. Стоит перебежать им дорогу, и они убивают не только вас, но и всю вашу семью. Детишек любого возраста. Ни перед чем не останавливаются. Даже если у вас кот, или собака, или там тропические рыбки — они и их прикончат, душегубы.
— Бог ты мой!..
— Вот мафия, та всегда заботилась о семье того, кого убирали. И теперь у нас появились преступники, на совести которых — уничтоженные семьи. Хороши работнички?
— Господи!..
Упершись ладонями в стол для равновесия, он тяжело поднялся на ноги.
— Плачу сам, — заявил он. — Не желаю больше пить на деньги какого-то сутенеришки! — И, вернувшись к столу, добавил: — Это ведь он твой клиент, верно? Чанс, да?
Я не ответил, и он пробурчал:
— Черт, вы же встречались с ним не далее как вчера вечером. Он настоял на встрече. И вот ты получил клиента, имя которого не желаешь называть. Просто, как дважды два, или нет?
— Речь идет не об умножении.
— Ну, давай скажем по-другому. Что я прав и что он теперь твой клиент. И незачем делать из этого тайну.
— Ладно.
Он наклонился ко мне.
— Это он убил ее, — сказал он. — Но зачем ему понадобилось нанимать тебя для расследования?
— Может, это не он убил.
— Да ясно, как Божий день, что он, подлец! — Деркин отмахнулся, словно отметая саму возможность невиновности Чанса. — Она говорит, что хочет с ним порвать, он отвечает — хорошо, а назавтра она труп. Так что будет тебе, Мэтт. Дело ясное, как апельсин.
— Тогда вернемся к вашему же вопросу. К чему ему понадобилось нанимать меня?
— Ну, допустим, чтобы выпустить пар.
— Не понял?
— Ну, может, он думал, что если наймет тебя для расследования, тогда никто не заподозрит его в убийстве.
— Но вы-то заподозрили!
— Да.
— И все равно считаете, что он думал тем самым отвести от себя подозрения?
— Откуда мне знать, что там думал какой-то накаченный наркотой черномазый сутенер?!
— Считаете, что он принимает наркотики?
— Но должен же он на что-то бабки тратить. Не посещает же он загородные гольф-клубы и в благотворительных акциях вроде бы не участвует. Ты лучше скажи-ка мне вот что…
— Что?
— Скажи честно, ты действительно считаешь, что существует вероятность того, что он… э-э… ее не убивал? Или же это все-таки он?
— Вероятность существует.
— Чем мотивируешь?
— Ну, прежде всего тем, что он нанял меня. И вовсе не для того, чтобы, как ты выражаешься, спустить пар. Потому как никаких паров тут не наблюдается. Ты же сам признался, что не собираешься надрываться.
— Ну, ему-то об этом знать не обязательно.
Я оставил эту его ремарку без внимания.
— Давай взглянем на это дело под другим углом, — предложил я. — Допустим, я бы не позвонил в участок.
— Когда?
— Ну, в тот самый первый раз. И вы бы не узнали, что она собиралась порвать со своим сутенером.
— Если бы не от тебя, так от кого-нибудь другого узнали бы.
— Каким образом? Ким погибла, а сам Чанс вряд ли бросился бы в полицию с этим признанием. Не уверен, что кто-либо еще знал об этом. — «Разве что Элейн», — подумал я, но решил ее не впутывать. — Так что маловероятно, чтобы вам все стало известно. Во всяком случае, на самых первых порах.
— Ну и что с того?
— Да то, что бы вы в таком случае делали?
Ответил он не сразу. Сперва посмотрел на свой стакан, и на лбу прорезались две вертикальные морщины. Затем сказал:
— Понимаю, куда ты клонишь.
— Как бы вы тогда вели это дело?
— Да в точности так же, как и до твоего звонка. И сочли бы, что это — дело рук какого-нибудь психа. Хотя вроде бы теперь их так называть не положено, да? Примерно с год назад по нашему департаменту была спущена директива. Теперь мы не имеем права называть их психами. Теперь они у нас ЛНП.
— Что такое ЛНП?
