— Так она проходила обрезание?
— Откуда мне знать? Меня в синагогу не приглашали. Но она была милой еврейской девочкой из Флорал-парк, вот что я хочу сказать. Славной еврейской девочкой, которая изначально была славным еврейским мальчиком.
— Сара Блауштейн?
— Сара Блауштейн. Она же Сара Блю, она же Куки. Видал, какие ручки и ножки? Немного крупноваты для девушки, верно? Первый отличительный признак транссексуала. Конечно, не стопроцентный. Попадаются девушки с крупными руками, и наоборот — парни с маленькими. Но тебя она надула, верно?
Я кивнул.
— Скоро ей должны были сделать еще одну операцию. Может, она уже давно записалась на очередь. Согласно закону они должны прожить в новом качестве год, прежде чем медкомиссия присвоит им женский пол. Причем, заметь, медицина для них бесплатная. И все получают пособие. А за ночь такая птичка пропускает по десять-двенадцать клиентов, работает обычно в их машинах. До двадцати баксов за сеанс — так что пара сотен долларов за ночь набегает. И это, заметь, по семь раз в неделю, без выходных. Чистые, безналоговые денежки. Прибавьте еще пособие, бесплатное лечение, а те, у кого есть детишки, получают еще пособие и на них.
Пока они с Деркином обсуждали эту тему, техническая команда работала на всю катушку. Ребята что-то измеряли, снимали со вспышкой, обрабатывали специальным порошком места, где могли остаться отпечатки пальцев. Чтобы не мешать им, мы пошли втроем к автостоянке возле мотеля.
Деркин заметил:
— Хотите знать, кого мы ищем? Маньяка. Джека-Потрошителя в чистом виде!
— Само собой, — согласился Гарфейн. — Ты с другими клиентами говорил? Она ведь, должно быть, шумела.
— Шутишь, что ли? Чтобы кто-то из них донес? «Ничего не видел, ничего не слышал, и вообще мне пора!» Даже если она и орала, как резаная, все равно никто не придал бы значения. Подумали бы: еще один новый способ получить удовольствие. К тому же разве им было до нее? Они и сами в тот момент ловили кайф.
— Сперва он заказывает номер в приличном отеле и вызывает красотку проститутку. Потом подбирает какую-то уличную тварь и затаскивает ее в этот клоповник. Как думаешь, он сильно удивился, обнаружив у этой шлюшки… яйца?
Гарфейн пожал плечами.
— Возможно. Как тебе известно, половина уличных проституток — это накачанные наркотиками мужики. А в некоторых районах их даже больше.
— В доках на Вест-Сайде их точно больше половины.
— Да, слышал, — кивнул Гарфейн. — Стоит только переговорить с сутенером, и он тебе кого хочешь добудет. Некоторые предпочитают мальчиков. Говорят, что для каких-то там штук мальчики лучше. И прищучить этих сутенеров почти невозможно. Знай себе бабки заколачивают, и все тут.
— Да, поди теперь найди этого сутенера, — заметил Деркин.
— Он мог ее и сам подцепить. Высмотрел, завез сюда и сделал свое черное дело.
— Думаешь, он с ней трахался?
— Трудно сказать. Разве что на простынях обнаружат следы. И потом, это ведь мог быть не первый ее мужчина за ночь.
— Он принимал душ?
Гарфейн пожал плечами и развел руками.
— Поди теперь узнай… — сказал он. — Управляющий говорит, что полотенца пропали. Убирая комнату после клиента, они вешают два банных полотенца и два ручных. Оба банных пропали.
— Он и из «Гэлакси» унес полотенца.
— Тогда, наверное, и отсюда унес, но кто его знает, в таком-то болоте… Я хочу сказать, что они вряд ли каждый раз выдают свежие полотенца. То же и с душем. Не думаю, чтобы они мыли там после каждого постояльца.
— Может быть, там остались следы?
— Может быть.
— Например, отпечатки пальцев. Ты у нее под ногтями смотрел? Частичек кожи нет?
— Не заметил. Но это еще ни о чем не говорит. Может, специалисты из лаборатории найдут, — на виске у него забилась жилка. — А меня — увольте. Слава тебе, Господи, что я не медэксперт и не работник их технической службы. С меня хватает того, что я коп.
— Аминь! — произнес Деркин. Я сказал:
— Если он подцепил ее на улице, кто-то мог видеть, как он усаживал ее в машину.
— Наши ребята уже работают там, опрашивают людей. Может, что и прояснится. Если кто-нибудь что-нибудь видел, слышал, помнит. И если вообще пожелает говорить.
— Уж вольно много этих «если»! — заметил Деркин.
— Но управляющий ведь должен был их видеть, — сказал я. — Он что-нибудь помнит?
— Не так много. Пошли, еще раз с ним потолкуем.
* * *
У этого управляющего был нездоровый цвет лица, обычно отличающий человека, работающего по ночам, и покрасневшие глаза. От него попахивало спиртным, но на пьяницу он не походил, и я догадался, что он просто пытался восстановить бодрость духа с помощью стаканчика виски. Однако выпитое произвело на него прямо противоположное действие — он стал вялым и расслабленным.
— Это — приличное место, — повторил он, и утверждение это было настолько абсурдным, что даже спорить с ним было лень. Полагаю, он хотел сказать, что убийства тут случаются не каждый день.
Он вообще не видел Куки. Мужчина, по нашим предположениям, убивший ее, пришел один, заполнил карточку, заплатил наличными. Ничего удивительного или необычного в этом не было. Клиенты частенько поступали именно так: заходили и регистрировались, а женщина тем временем ждала в машине. Машина остановилась не у самого входа, а в стороне, так что он ее не видел, пока занимался с этим клиентом. Честно говоря, он вообще не видел его машины.
— Но вы же заметили, что она пропала! — напомнил ему Гарфейн. — И только после этого догадались, что комната пуста.
— Но пустой она не была. Я открыл дверь и…
— Вы подумали, что она освободилась, потому что машина уехала. Как же вы поняли, что именно эта машина уехала, раз никогда ее не видели?
— Стоянка освободилась. Там у нас асфальт расчерчен на такие, знаете, прямоугольники, и они пронумерованы. И цифры соответствуют номеру комнаты, в которой остановился клиент. Я выглянул — вижу, на стоянке никого, стало быть, машина уехала.
— А они всегда паркуются именно там?
— Ну, во всяком случае, так у нас полагается.
— Мало ли что где полагается! Люди должны платить налоги, не плевать на тротуар, переходить улицу только в установленных местах. Парень, которому приспичило трахнуть девку, вряд ли станет обращать внимание на то, в каком прямоугольнике ему следует парковаться и под каким номером. Вы же видели эту машину.
— Я…
— Взглянули раз, может, два — машина стоит на месте. Потом еще, чуть позже, взглянули, а ее нет. Вот вы и решили, что он уехал. Ведь так?
— Ну, наверное.
— Опишите эту машину.
