Событие становится новостью лишь в тот момент, когда журналисты и издатели решают сообщить о нем миру.
Четвертая характеристика Метода Мердока проявилась после того, как сделка была закрыта. Решение Руперта прекратить забастовку страдавших от технофобии британских печатных профсоюзов, которая последовала за открытием современного печатного завода в Уоппинге, стало легендарным событием в индустрии. Это событие естественным образом вызвало беспокойство сотрудников Journal, которым было важно узнать от него о планах на будущее издания.
Я и раньше видел шоу, подобные тому, что устроил Руперт для того, чтобы успокоить сотрудников Journal. В 1990 году я сопровождал его в Будапешт на частном самолете Питера Абелеса, где нам благословенно позволялось курить сигары прямо на борту. Абелес вырос в Будапеште, но сделал свое состояние в Австралии, в свое время начав с мелкой торговли книгами и одеждой и в итоге получив в свой контроль TNT, одну из крупнейших транспортных и грузовых компаний того времени. У них с Рупертом и раньше были деловые отношения: когда на момент уоппингской забастовки железные дороги отказались распространять газету Мердока, компания Абелеса TNT взяла на себя эту ставшую на время опасной работу. Руперт пригласил меня в свою поездку в Будапешт, где ему предстояло завершить сделку на покупку 50 % доли в двух венгерских газетах, одна из которых была таблоидом Mai Nap (Сегодня (венг.)), а вторая – еженедельным изданием Reform за 4 млн долларов. Небольшая сумма, но это была часть плана по расширению компании в Восточной Европе. Следующей в списке шла Польша, где демократические реформы порождали новые, независимые издания. После поездки из аэропорта в сопровождении мотоциклетного полицейского эскорта с визжащими сиренами и, если я правильно помню, с перекрестками, закрытыми для того, чтобы нас ничто не задерживало по пути к печатной фабрике, нам устроили экскурсию по печатным цехам с министерским гидом. Он должен был проследить за заключением сделки. С нами был и представитель государственного банка, который финансировал публикации, снятые с повестки. Когда мы покидали печатную фабрику, один из сотрудников, если я не ошибаюсь, репортер, обратился к Руперту, сказав, что хотел бы задать ему пару вопросов. Гид мгновенно ответил громким «нет» и поторопил нас к выходу. Однако Руперт проигнорировал его, взял стул, сел и ответил на вопросы – точно так же он поступил и десятилетие спустя, во время посещения офисов The Wall Street Journal. Сделка была заключена, но получение прибыли представляло сложную задачу, поскольку независимые газеты со своими антикоммунистическими идеями не могли найти себе подходящую нишу после того, как эти правительства потерпели крах. К тому же Руперту не приносят особого удовольствия газеты, которые он не может читать без помощи переводчика19.
Персонал Wall Street Journal, сотрудники, которые в течение десятилетий работали, не считая нужным уделять хоть какое-то внимание финансовому состоянию газеты, не демонстрировали стремления передать свою карьеру, свои расходные ведомости и возможность и дальше получать зарплатные чеки во власть рынка, которому они обычно уделяли самое пристальное внимание в своих колонках. Куда спокойнее было превозносить добродетель капитализма, уютно устроившись в организации, которая функционировала по большей части как социальное государство, а не как приносящее прибыль предприятие. Они в панике принялись звонить Бэнкрофтам и другим лидерам мнений, призывая Бэнкрофтов не продавать газету, а влиятельных людей – использовать любую власть, чтобы предотвратить продажу. Но их усилия были напрасны.
Как когда-то в Будапеште, Руперт лично отправился в редакцию заверить сотрудников в том, что люди, которые останутся в издании и сумеют доказать свою компетентность, не должны ничего бояться. Он предстал спасителем газеты, обреченной на провал в случае его невмешательства. Он также сообщил сотрудникам о намерении сделать крупные инвестиционные вложения в газету, что впоследствии и сделал, увеличив количество ее разделов. После первоначального вливания инвестиций падение доходов от рекламы привело к некоторому сокращению штата и размера самой газеты. Но новый, роскошно оформленный раздел «стиль жизни» пережил все сокращения и продолжает украшать собой некоторые выпуски выходного дня. В обзорном разделе представлены книжные рецензии и статьи об искусстве, которым посвящено несколько страниц ежедневных изданий. Больше внимания уделяется спорту, однако в газете так и не появился большой спортивный раздел, обсуждавшийся прежде. Изменилось и отношение к различным тематикам. Так, на первой странице Мердок изменил фокус с освещения деловых новостей на события «более общего характера». Это было частью его плана по переходу к более открытой конкуренции с изданием The New York Times. «Доля освещения международных событий, оказывающих прямое влияние на Соединенные Штаты, возросла за счет внимания к вопросам внешней среды, образования и СМИ»20. Некоторые критики утверждают, что статьи стали короче в угоду читателям (и к огорчению писателей).
В своей публикации War at The Wall Street Journal («Война в The Wall Street Journal»)21 Сара Эллисон, бывший репортер издания, подробно описывает изменения, которые привнес Мердок, положительно отзываясь об одних и куда менее благосклонно описывая другие. В интервью 2015 года, пять лет спустя после выхода своей книги, она приходит к выводу о том, что издание «приняло правый политический уклон», но «редакционная страница всегда оставалась верной себе (с момента покупки). Новостной раздел и редакционную страницу The Wall Street Journal всегда разделяла самая настоящая стена, которая продолжает существовать и по сей день». Она подводит итог семилетнего периода, прошедшего с тех пор, как Мердок вырвал Journal из-под контроля Бэнкрофтов:
Это по-прежнему прекрасная газета – невозможно игнорировать тот факт, что она продолжала давать новости даже в то время, когда многие газеты попросту не могли заполнить свои полосы контентом. В этом сила Мердока. Он человек с верой в газетный бизнес. Это было его отличительной чертой в 2007 году, в момент, когда была заключена сделка, и это делает его практически уникальным человеком сегодня. Я думаю, люди, которые по-прежнему работают в The Wall Street Journal, очень ему благодарны22.
В итоге Руперт убедил Бэнкрофтов в том, что если они не продадут ему свое издание, то им придется наблюдать за тем, как оно уходит в никуда. Точно так же в свое время он сумел убедить владельцев Times Newspapers и сотрудников регулирующих органов, имевших возможность воспрепятствовать его покупке New York Post, в том, что, если он не купит эту газету, она неизбежно закроется. И хотя его высказывание не было прямой копией знаменитого слогана Маргарет Тэтчер TINA – «there is no alternative» («другой альтернативы нет») – оно, тем не менее, прекрасно передавало эту идею. Мердок предлагал щедрую надбавку к рыночной стоимости акций. Она была настолько крупной, что других претендентов на покупку попросту не оказалось. Бэнкрофты узнали об этом лишь в тот момент, когда потенциальные «благородные рыцари», среди которых были Уоррен Баффет, группа компаний, собранная под брендом General Electric, и еще одна группа с участием Барри Диллера, и несколько других претендентов, отозвали свои заявки на участие в торгах. И когда в последнюю минуту Руперт согласился взять на себя часть судебных издержек, которые понесли его противники среди семейства в попытке сорвать его ставку, сделка была заключена. Член клана Бэнкрофтов, назвавший ставку Руперта «проверкой реальности», понимал, что ресурсы News Corp. позволяли Journal пережить штормовые ветра перемен, которыми в то время была насыщена индустрия газетного производства. «С одной стороны, это довольно печально, но с другой – это был единственный разумный выход из положения, – рассказала член семьи Элизабет Гот Челберг. – Сейчас я с нетерпением жду улучшения ситуации с Dow Jones. У компании будут деньги, международный масштаб и все то, что она может и должна была иметь, но не имела»23.
