Ситуация в сфере развлечений куда сложнее. Грань между тем, чтобы положить конец контролю элит над сферой развлечений, и тем, что Гертруда Химмельфарб называет огрублением и снижением уровня культуры, размыта, и позиции здравомыслящих людей относительно этой грани могут значительно отличаться. Все это усложняет работу по созданию политики по защите зрителей от деградации культуры без усиления исключительности общественных установок. Сам Мердок, выпуская свои фильмы и телепрограммы, воспевающие насилие, вульгарную лексику и сексуальное напряжение, не был инициатором огрубления культуры. Целая индустрия кинематографистов и программных продюсеров сумела добиться этого задолго до появления Руперта. Будет справедливым сказать, что продукция Fox была потрясающе новаторской («Симпсоны») с допустимой степенью пошлости, поскольку она была смешной («Женаты… с детьми») и соответствовала общей тенденции посягательства индустрии на традиционные культурные ценности (в свое время «Все без ума от Мэри»). Практически аналогично всей голливудской продукции она изображала священников и бизнесменов как плохих парней и делала ставку на насилие как на фактор, привлекающий аудиторию. Руперт был и остается скорее соучастником, чем противником снижения уровня культуры, в котором его обвиняют. Степень, в которой его следовало бы обвинять в происходящем, зависит от того, верит ли обвинитель в возможность эффективного сопротивления общей тенденции. А если нет, то ему необходимо понять, насколько ценна сама по себе борьба с ветряными мельницами. «И если вы проиграете, то вы проиграете», – как говорил Стивен Сондхайм.
Сложность заключается в том, чтобы оценить, насколько нежелательно сопротивляться позитивному эффекту от увеличения доступа к новостному и развлекательному контенту, формально недоступному – демократизации кино и телевидения, позволяющей зрителям самостоятельно выбирать, что им по душе. В тех высококонкурентных сферах, где действует Мердок, невозможно силой заставить аудиторию покупать или смотреть его продукцию. В руках телезрителей пульты управления, а сегодня еще и доступ к контенту стримеров. Посетители кинотеатров могут проходить и проходят мимо кинотеатров, показывающих не интересные для них фильмы. Читатели британских газет ежедневно сталкиваются с огромным выбором, представленным на многочисленных газетных стойках. Задача Руперта заключается в расширении доступного выбора. Он мог бы возразить, что чистый эффект, оказываемый на культуру возрастающим выбором, служит единственным значимым фактором, а сам он почти не способствовал, если способствовал в принципе, переводу вектора в направление пошлости. Но он, тем не менее, сумел расширить выбор.
Конечно, я понимаю, что существуют обстоятельства, в которых основания для претензий к расширению выбора не могут быть полностью оправданы стремлением защититься от изменений. Это особенно актуально в сегодняшнем мире, где впечатлительные подростки остаются без надзора и с полной свободой выбора, при том что некоторая доступная им продукции индустрии развлечений, безусловно, вносит вклад в их моральное разложение, как называет это Химмельфарб, в их способность, по определению Руперта, создавать свои стандарты «хорошего и плохого» в «эпоху релятивизма»2. Но эту проблему создал не Руперт, и ее решение не находится ни в его власти, ни во власти кого бы то ни было еще.
Все, что кажется разумным просить у человека уровня Мердока, сводится к тому, чтобы он очерчивал границы и настаивал на том, чтобы его компания принимала сторону порядочности. Все это действительно в его силах. Я помню один вечер незадолго до Рождества 1988 года. Мы организовали ужин в Коннахте для Руперта и одного члена кабинета министров, который считал, что издание The Sun более чем недобро отзывалось о нем в статьях, написанных от лица его рассерженной дочери, имевшей личные проблемы. Руперт внимательно выслушал политика. В дальнейшем публикации подобных статей прекратились. А затем другой знаменитый политик попросил меня поговорить с Рупертом о последствиях слежки, которую репортеры вели за его маленькими детьми, освещая в прессе любой их неверный шаг. Они с удовольствием дополняли свои репортажи фотографиями, демонстрирующими плохое поведение детей. Руперт отозвал репортеров до той поры, пока детям не исполнилось по 18 лет.
В более широком смысле заслугой Руперта является создание медиаимперии мирового масштаба. В Великобритании он основал газеты и телеканалы, предлагающие потребителям выбор, о котором они не могли и мечтать до тех пор, пока он не стал возможным. Руперт может считать своей заслугой свержение власти издательских профсоюзов Луддитов и внедрение современных технологий, спасших не только газеты Мердока, но и многих его конкурентов. В Америке Метод Мердока позволил компании вырасти из нескольких крошечных изданий, одно из которых (the New York Post) было стабильно убыточным, в один из крупнейших в мире издательских конгломератов, в телекомпанию, которая соперничает с ведущими сетями, в службу новостей, дающую возможность услышать голоса тех, кто прежде не появлялся на телеэкранах, в спортивные и развлекательные подразделения компании, охватывающие весь мир.
Наблюдатели вполне обоснованно расходятся во взглядах на то, как найти баланс между достоинствами и недостатками Метода, приведшего Джеймса и Лаклана на их высокие позиции. Власть не была ограничена узкими рамками бизнеса и позволяла влиять на политику и культуру тех стран, в которых находятся их компании. На мой взгляд, Метод Мердока принес обществу чистую прибыль, и эта прибыль перевешивает все немалые сопутствующие издержки, которые прежде всего понесла культура. Общество могло бы лишиться всех этих плюсов в том случае, если бы Руперт не применял свой метод, который я называю Методом Мердока, если бы он проявлял боˊльшую осторожность в финансовых вопросах и в меньшей степени стремился приносить огорчение и дискомфорт элитам и истеблишменту. Но кое-кто не разделяет подобных взглядов. Наиболее разумные из критиков Руперта считают, что его воздействие на культуру и на подачу новостей достаточно велико, чтобы заставить пожалеть, что он настолько эффективен в роли агента перемен.
Возможно, любые попытки понять, способен ли метод, который я называю Методом Мердока (в то время как сам Руперт считает его лишь своим инстинктом), провести черту между ответственным и безответственным, окажутся бесполезными. Я знаю Руперта достаточно хорошо и могу с уверенностью говорить, что он считает свой Метод, во многом основанный на так называемом «редакторском суждении», настолько эффективным, насколько это возможно. При этом Мердок оставляет финальное решение за новостями, издательским делом, спортом, индустрией развлечений, инвестициями. И, конечно же, за сэром Китом и леди Элизабет, его родителями, если ему доведется встретиться с ними снова – а это та перспектива, которую он считает и невозможной, и неизбежной одновременно.
Благодарности
Моя книга могла бы так и остаться ненаписанной без поддержки и помощи моей жены Ситы. И любые достоинства, которые читатель может увидеть в этой книге, определенно существуют в ней лишь благодаря ее помощи в исследованиях, правках и терпеливому отношению ко всем нарушениям наших планов, вызванных финальной редактурой и шлифовкой текста. Я потерял счет, сколько раз она жертвовала своими интересами, исследовательскими проектами и научной работой по изучению биографии Уинстона Черчилля ради того, чтобы я мог продолжать писать. Я также не могу сосчитать количество ланчей и вечерних бесед, посвященных мне и моей книге.
