Но так врать я не умела, на нашей развеселой работке учили достоверной лжи, а рассуждения о дивной привлекательности Джареда Лоуэлла были бы самой глупой и грубой ложью из всех возможных. А вот ум…
— Сосредоточься на восхвалении ума. Граф точно не дурак, может, и сойдет, — посоветовала я и пошла в свою спальню с твердым намерением перетащить пожитки к Лансу. Хватит с меня ночных визитов.
Моего маневра никто из прислуги не заметил, но не приходилось сомневаться, что уже утром вся местная челядь будет в курсе, что гости совершенно непристойным образом поселились вместе. И тогда придется выдержать атаку поборников морали во главе со сладкой парочкой, домоправительницей и дворецким. Но ради спокойствия и безопасности я готова была схватиться с кем угодно.
— Надеюсь, ты не пинаешься во сне, — вздохнул Уолш, до которого с завидным опозданием дошли все перспективы совместного проживания, некоторые ну совсем уж нерадостные.
Я только рассмеялась.
— Раньше никто не жаловался, так что у тебя есть шанс уцелеть этой ночью.
Кажется, ответ Ланса не особенно успокоил, но он решил действовать по заветам истинных мужчин, а именно «Мужик сказал — мужик сделал», и выгонять меня обратно к себе посчитал делом недостойным.
— Но что тебя не устроило в твоей комнате? Могла бы, в случае чего, просто попросить себе другую. Замок большой, здесь явно больше двух гостевых спален.
О ночном происшествии болтать пока не стоило, так что я выпалила первую пришедшую на ум чушь — сказала, будто ночью увидела посреди комнаты призрак. Ланс покрутил пальцем у виска и больше не стал расспрашивать, то ли поверил, то ли решил, что все равно буду врать до последнего.
Наше совместное проживание обнаружили еще до завтрака и началось такое, что впору сбегать из замка тут же.
Начиналось все вполне безобидно: в дверь вежливо постучали. Я дала разрешение войти, еще не понимая, что воспоследует после.
За дверь оказалась строгая, как королевский судья во время оглашения приговора, миссис Кавендиш, и глаза ее метали громы и молнии.
— Кажется, вы, мисс Лэйк, мистер Уолш, не понимаете, что под этой крышей чтут традиции и соблюдают приличия! — напустилась она разом и на меня, и на Ланса тоном разозленной до чертиков классной дамы, причем не просто классной дамы, но той, что преподает в закрытой школе для девочек. Мне в такой довелось проучиться несколько лет и интонации нашей учительницы мисс Треверс записались на подкорку.
Куратор от такого напора растерялся и даже сник, явно непривычный к сражениям с замшелыми моралистками. А вот мне все было как с гуся вода, только голова болеть начала.
— Миссис Кавендиш, учитывая, что мы с Лансом взрослые люди, которые не связаны никакими обязательствами, ваше вмешательство как минимум неуместно, — решительно заявила я, выставив вперед грудь, начиная понемногу оттеснять домоправительницу к двери. — И, в конце концов, если наше поведение бросает тень на этот дом, уж проследите, чтобы слухов не было.
Вытолкав женщину в коридор, я с мстительным удовольствием захлопнула перед ней дверь, памятую о том, что эта карга нам до последнего не давала пароль от вай-фай.
— Почему ты не сказала ей, что между нами ничего нет? — недоуменно спросил Ланс. Вот чего-то он в жизни определенно не понимает, несмотря на то, что вроде как и старше, и опытней.
— Все равно бы не поверила. И вообще, в таких делах чем яростней отрицаешь, тем больше начинают подозревать, — хмыкнула я мрачно.
Черт с ним, что теперь все здешние обитатели станут думать обо мне и Уолше сплошь пакости, главное, ночь прошла спокойно.
До завтрака не добившаяся от меня понимания относительно моральной стороны вопроса миссис Кавендиш успела нажаловаться графу Грейстоку. Это было видно по тому, как зловеще и мрачно она ухмылялась, стоя за его креслом в столовой. Однако хозяин замка проявил явно преступное, по мнению домоправительницы, безразличие к произошедшему: он вообще ничего не сказал по поводу того, где я предпочла ночевать. Поборница нравственности обалдело смотрела на обожаемого хозяина, на меня, и явно не понимала, что происходит.
Разумеется, миссис Кавендиш и в страшном сне не могла представить, что учудил граф Грейсток. Поэтому она не сообразила — сдыхоть просто замаливает свои грехи передо мной этим вот безразличным молчанием и ведением разговоров на нейтральные темы. В итоге не выдержавшая возмутительного попустительства со стороны графа, домоправительница расфыркалась, как оскорбленная в лучших чувствах кошка, и удалилась под благовидным предлогом. Осталась одна только служанка, которая демонстрировать неодобрение настолько явно не рисковала, только временами зыркала исподлобья.
— Объявили штормовое предупреждение, — между делом сообщил наш гостеприимный хозяин, — поэтому, господа, в ближайшие пару дней выходить на улицу не рекомендуется. Надеюсь, вынужденное затворничество не причинит вам слишком много неудобств.
Ланс пробормотал, что, мол верить всем этим гадателям от погоды не стоит, потому вчера вообще пророчили снег, вот только нет его, снега.
Граф тонко улыбнулся и кивком указал на окно, за которым как раз полетели крупные белые хлопья.
— Архивы и так занимают все наше время, — прокомментировала я последние новости из области погоды. — Так что вряд ли непогода особо побеспокоит.
— В самом деле, — кивнул граф Грейсток, лениво и словно бы нехотя орудуя ножом и вилкой. Вообще, он на удивление мало ел, наверное, поэтому и был таким тощим.
Вот Ланс уминал все подряд, как и положено взрослому физически сильному мужчине. Он был тем самым волком, которого сколько ни корми, а все равно ест.
— Как ваши успехи в поисках? — поинтересовался как будто только из вежливости Джаред Лоуэлл, но мне почему-то подумалось, он издевается. Ну, точнее потешается над нами, но как будто про себя. То ли Ланса и меня обидеть не хотел, то ли просто аристократическое воспитание не позволяло откровенного сарказма.
— Мы в процессе, — с откровенным расстройством признал нашу полную несостоятельность Уолш и так расстроенно вздохнул, что захотелось дать ему конфетку. А то вдруг еще расплачется. — Милорд, а как вы изучаете историю собственного рода, если документы в таком беспорядке?
Вот мне тоже стало крайне любопытно.
Граф Грейсток улыбнулся.
— Дело в том, что в моей семье принято передавать все изустно, и историю, и легенды, все это отец рассказывает своим детям. Бумаги… По сути, они хранятся для посторонних.
То есть или у всех Лоуэллов невероятно хорошая память, или они уже черт знает только лет не имеют ни малейшего представления о том, что было на самом деле. И второй вариант был куда вероятней первого. Свое мнение очень хотелось озвучить, но здравый смысл подсказывал, что не стоит брякать такое в приличном обществе. Хотя какое на самом деле это общество приличное?
