Я едва не подавилась.
— Хватит, а?! — просипела я, вздрогнув от омерзения. — И, вообще, если ты имеешь в виду то, о чем я сейчас подумала, спешу напомнить, что у тяжело больных людей либидо отключается. Чтобы не мешало процессу выживания.
Ланс пожал плечами, прожевывая свой кусок мяса. А мне вот ничего серьезнее бульона в рот не лезло.
— Ну, может, как раз в этом все и дело, Вив. Ну, бывают маньяки…
— Заткнись!
Мое чересчур бурное воображение, а заодно и опыт стажера в детективном агентстве подкидывали такие картины, что озноб пробирал безо всякой температуры.
— Если бы он был… ну, ненормальным, прислуга наверняка бы обо всем знала! А тут все до единого его боготворят! — попыталась я найти причины для успокоения. Горло снова начало нестерпимо болеть, хотя после зелий доктора Монтегю вроде бы полегчало. А теперь вот и голос снова начал пропадать.
Ланс посмотрел на меня как будто бы с сочувствием, в котором и издевки было предостаточно.
— А может, они все тут заодно! Все до единого! Корбин стоит в отдалении, сюда полиция вряд ли заглядывает особенно часто! Коварные слуги заманивают для своего ужасного хозяина юных невинных дев, а тот приносит их в жертву, сперва как следует помучив! Это ужасная секретная секта!
Честно слово, была бы здоровой — дала бы Уолшу душевный подзатыльник, чтобы не нес чушь. Тоже мне, сказочка про Синюю бороду…
— Я бы тебе задницу надрала, если бы могла! — просипела я из последних сил. — И я не подхожу под все характеристики идеальной жертвы, которые ты перечислил! Доедай уже и вали!
Жертвоприношения, девы, секта…
А Ланс тем временем бессовестно ржал.
Глава 7
Болеть в Корбине категорически не понравилось, даже учитывая, что теперь мне старательно, но натянуто улыбался весь персонал. То есть вообще весь. Я сломалась после того, как с вымученным оскалом в спальню зашла миссис Кавендиш и осведомилась заученно любезным тоном, не требуется ли мне чего. Ситуация складывалась невероятно комичная, учитывая, что по милости все той же миссис Кавендиш я в итоге заболела.
— Граф послал? — спросила я с обычно несвойственной прямотой. Затянувшийся на полдня спектакль сильно раздражал и выбивал из колеи больше прежней откровенной враждебности.
Иных причин для визита вежливости со стороны домоправительницы просто не было.
Миссис Кавендиш не кивнула, не сказала ни единого слова, но так выразительно скривилась, что другого ответа не потребовалось.
— Передайте милорду мою благодарность, — просипела я. — И попросите… не беспокоиться обо мне так сильно и больше заботиться о своем здоровье.
Миссис Кавендиш заверила, что всенепременно мои слова графу Грейстоку передаст. Это вселяло надежду на то, что больше ночных визитов не будет. Джаред Лоуэлл точно не идиот и понять второй смысл в состоянии.
Два дня я провела с жаром, на третий же заставила себя встать, наплевав на рекомендации доктора Монтегю, и к завтраку вышла. Ну, как вышла… Ланс вывел под руку, ругаясь сквозь зубы. Он разделял мнение доктора Монтегю и считал, что подорвалась я, на самом деле, зря. Может, и зря, но лежать пластом уже не было сил, к тому же постоянно казалось, что я слышу как утекают мои деньги. Больничные у нас в агентстве оплачивали, но исходя из официальной зарплаты, указанной в контракте. А цифры там были так себе.
— Мне же не марафон бежать, а просто в бумажках рыться, — твердила я вполголоса, пытаясь убедить то ли Ланса, то ли себя. На самом деле, голова слегка кружилась, да и температура пусть и спала, однако и до нормы еще не дошла.
— Ты совершенно ненормальная, — отозвался на это смелое и оптимистичное заявление Уолш и вздохнул точно как моя мама, когда я убеждала ее перед школьным выпускным, что вернусь домой совершенно трезвая.
— Нормальная бы к вам не нанялась, — усмехнулась я.
Голосок тоже звучал нежно как карканье вороны, да и отражение с утра не порадовало: кожа нездорового сероватого оттенка, но при этом лихорадочный румянец, да и глаза подозрительно блестят. Наверняка мы с графом Грейстоком будем гармонировать друг с другом.
— Спорить не стану.
Когда хозяин замка узрел меня в столовой, его лицо приняло такое выражение, словно ему очень хочется покрутить пальцем у виска, однако воспитание не позволяет.
— Простите, мисс Лэйк, однако мне думается, вы слишком рано встали с постели, — осторожно обмолвился Грейсток, но больше этой темы не поднимал. Я только постоянно чувствовала на себе его взгляд.
На самом деле, правильно Грейсток молчал, правильно, болезнь мне не добавила ни терпения, ни сдержанности, могла бы и ляпнуть, что самому графу вообще стоит вставать с постели только ради того, чтобы устроиться в инвалидном кресле. Не в его состоянии бросаться на помощь «барышням в беде», да и не только к барышням, а вообще к кому бы то ни было.
Весь завтрак я просидела с угрюмым видом, глотая какую-то редкостную дрянь от доктора Монтегю, которая по идее должна была дать мне сил дожить до утра в вертикальном состоянии. Тело постепенно покрывала испарина, то ли от слабости, то ли от поднимающейся температуры. Однако вида я старалась не подавать, закономерно считая, что меня просто заставят вернуться в комнату, если заподозрят хоть на миг, что я далеко не так хорошо себя чувствую, как пытаюсь это показать.
Ланс, конечно, дотошный и внимательный во всем, что касается нашей работы, однако умудряется при всем этом не замечать многого о тех, кто находится рядом с ним. Давно уже заметила эту странность. Но вот граф Грейсток — он-то наверняка огромный специалист во всем, что касается болезней, значит, точно заметит и может проболтаться Лансу. Последнего не хотелось категорически, потому что если Грейсток и советовал-то извиняющимся тоном человека, который не считает себя вправе делать подобное, то Уолш примется командовать и наверняка заставит меня, размякшую из-за болезни, сдаться и поступить точно так, как он велит.
По дороге в библиотеку случился приступ слабости и головокружения, но я шла позади куратора, и Ланс просто не заметил, как я на несколько секунд привалилась к стене, пережидая. Неожиданно прохладный камень привел в чувство и как будто даже прибавил сил. Уж не знаю, дело просто в температуре или в том, что Корбин действительно стоит на каком-то особенном месте.
На этот раз Лэмптон устроился с книгой недалеко от нашего места работы, однако смотрел больше на Ланса и меня, чем в книгу. Не было и тени сомнений, что дворецкий взялся за нами следить, чего прежде как будто не делал.
Уолш украдкой шепнул, что старик с самого момента моей болезни принялся так старательно бдить, и чем подобное изменение в поведении вызвано — совершенно непонятно. Нет, откровенная враждебность была для меня хоть как-то объяснима, но прежде никто из прислуги в Корбине не демонстрировал такой нарочитой подозрительности.
