Начало показалось многообещающим, по крайней мере, любопытно стало точно.
— И почему вам не обсудить все днем, со мной и Лансом, а не сейчас, в такое неурочное время? — спросила я напрямик, на что получила настолько же прямой ответ.
— Потому что мистер Уолш к моей просьбе не имеет ни малейшего отношения, мисс Лэйк. Это только между вами и мной.
И что же такого особенного могу я сделать для Грейстока, чего Ланс не может? Пара версий у меня имелась, но обе были какими-то… пошлыми и, подозреваю, к происходящему отношения не имели никакого. По крайней мере, пусть во взгляде Лоуэлла все еще читалось некое лукавство, однако выражение его лица оставалось убийственно серьезным.
— Вы догадываетесь о природе моего заболевания, мисс Лэйк? — поинтересовался мужчина и отвел при этом глаза в сторону, словно бы ему не очень приятно говорить на эту тему с посторонним человеком.
Я решила, что и в данном случае лучше дать прямой и честный ответ на заданный вопрос.
— Понятия не имею, милорд. Ни одной догадки.
Грейсток вздохнул, все еще не глядя на меня.
— Видите ли, все дело в нескольких факторах, которые в моем случае имеют крайне неудачное сочетание, — начал граф, сложив руки на коленях. — И отец, и мать не отличались крепким здоровьем, да еще и родился я раньше срока, так что сразу было понятно, что крепким мне не быть… По сути, вся моя жизнь — лишь череда дат смерти, которую мне предрекали. Сперва говорили, не доживу до года, потом до трех, до десяти, до пятнадцати… Но тридцать — это уже точно конец.
О своей смертности Лоуэлл говорил спокойно, отрешенно, как мог бы обсуждать погоду или сюжет прочитанной книги. Никакого надрыва или драмы не было и в помине.
— Почему же тридцать? — спросила я. Кажется, от мысли о неизбежности кончины Грейстока мне стало куда более жутко, чем самому Грейстоку.
Возможно, он… привык? Немудрено за столько-то лет.
— Видите ли, мисс Лэйк, помимо хилого тела от череды благородных предков-магов мне еще достался сильный дар, пожалуй, чересчур сильный даже для здорового человека. К тому же мои энергетические линии не в состоянии вмещать такое большое количество магической силы… Грубо говоря, это как отопление дома, в котором постоянно давление на критической точке, и иногда может… взорваться.
Взорваться…
Сомневаюсь, что это случайная оговорка. Вообще, мне все больше начинало казаться, что у Джареда Лоуэлла не бывает случайных оговорок — он тщательно обдумывает каждое произносимое слово и тасует их как колоду карт.
— То… Случившееся в вашей спальне сегодня… — пробормотала я, не имея никаких душевных сил сформулировать вопрос как следует, хотя прежде не отличалась косноязычием.
Грейсток бросил на меня короткий взгляд исподлобья и снова отвернулся. Плечи графа опустились и весь он как будто старался свернуться в клубок.
— Давление дошло до критической точки. Энергия вырвалась наружу. Я предупреждал доктора Монтегю, что до выплеска ему лучше не приближаться ко мне ради его же собственной безопасности… — мрачно произнес мужчина и тяжело с присвистом выдохнул — словно из котла пар спустили. — К сожалению, он слишком серьезно относится к своим обязанностям целителя… И переоценивает собственные силы. Окажись вы в комнате в момент выплеска, погибли бы вместе с доктором Монтегю. Когда это происходит… Словом, только у меня остаются шансы уцелеть.
Задавать вопрос про тех троих несчастных, которых, по словам моего начальника, лишил жизни Джаред Лоуэлл, я не стала. Кажется, все и без того было предельно ясно. О том, что нас с целителем с гарантией разнесло бы на части, Грейсток говорил уверенно, он не предполагал — знал совершенно точно. Как будто у него уже имелся печальный опыт.
— Но почему-то доктор Монтегю… он все еще верит, будто укрепление тела может как-то купировать эти выплески… Я просто сгораю изнутри каждую секунду своей жизни. И этого не остановить.
Теперь я смотрела на граф Грейстока совершенно иными глазами, не так, как в момент первой встречи: просто человек в огромном замке, наедине с собственным несчастьем и болезнью, и все же, несмотря на это, спокойный, сдержанный, умный и даже хитрый. В планы Джареда Лоуэлла, двадцати четырех лет от роду, который был совершенно уверен в том, что в тридцать он умрет, категорически не входило страдать по поводу собственной загубленной жизни или сурового рока.
— У меня гипермагика в тяжелой форме. Магическая энергия слишком быстро и в больших объемах вырабатывается, чтобы тело могло её переносить, — отстраненно озвучил свой приговор Джаред Лоуэлл, граф Грейсток, словно строчку из энциклопедии зачитывал. — Обычно она медленно точит меня изнутри, но порой вырывается наружу… И такие выплески заканчиваются плачевно для окружающих.
Да уж, последствия я уже успела оценить во всей красе и впечатлиться буквально до дрожи.
И все-таки…
— Это, разумеется, печально, милорд, однако я все еще не поняла, чем могу вам помочь? — напомнила я об основной цели визита графа в мою спальню посреди ночи.
Грейсток почти весело хмыкнул и снова бросил на меня взгляд как будто бы заинтересованный.
— Излишки магии удается сбрасывать время от времени. В других людей.
Сбрасывать излишки? Краем уха я слышала о возможности такого действия, однако же преподаватели в университете о нем говорили скорее как о теоретической возможности, а не общедоступном и простом способе избавиться от излишков магической энергии.
— Одна беда, — продолжал тем временем Лоуэлл, — обычно площадь энергетических линий у людей такова, что энергии в них удается влить до обидного мало. А вот вы, мисс Лэйк, вы же настоящая бездна.
Отлично, обсудили больную тему графа, а теперь и на мою перешли. Ночь становилась все более и более насыщенной с каждой минутой, до чего договоримся к утру — одному Создателю известно, да и то не факт.
— Мне пророчили большое будущее. Пока не стало ясно, что энергию мой источник практически не вырабатывает, — позволила и я себе каплю откровенности. Ну, почему бы и нет, раз разговор так круто завернул.
Прозвучало, наверное, слишком горько и со слишком сильной обидой, потому что Лоуэлл весело усмехнулся и произнес:
— Не стоит так уж сильно расстраиваться, мисс Лэйк. Я тоже не могу позволить себе такую роскошь как использование заклинаний. Но вам хотя бы не больно.
Крыть было нечем.
— Почему же вы не колдуете? — спросила я немного растеряно. Все-таки с уровнем силы Грейстока…
И снова мне достался взгляд, на этот раз явно укоризненный, словно Джаред Лоуэлл — учитель, а я школьница, которая не выучила урока.
— Потому что использование заклинаний стимулирует выработку магической энергии. А мне как бы уже и некуда. Как только уровень выработки энергии достигнет своего максимума… Тогда меня не станет. Обычно пика способности достигают в тридцать лет, но можно и ускорить события.
