— Во-первых, я не планировала ни с кем оказываться в одной постели… Во-вторых, какого дьявола ты вдруг стал поборником нравственности, скажи на милость? — все-таки в итоге вспылила я. Кофе не помог. Хотя с чего он вообще мог помочь? Не валерьянка же, в конце-то концов.
Уолш скривился так, словно у него заболели все зубы разом и смолчал. Но смотреть продолжал ну очень выразительно. Раньше он лез в мои отношения только пару раз, когда я по незнанию чуть не связалась с такими отъявленными уродами, что сама потом не понимала, как отхватила у судьбы такие вот «подарочки». Но Джаред Лоуэлл явно не относится к касте форменных уродов.
Спать с Грейстоком все еще не входило в мои планы от слова совсем, я в принципе не относилась к своим романам легкомысленно и не терпела быстрых и необременительных связей, а ничего другого в случае хозяина Корбина и быть не могло.
Хотя, если подумать, графу двадцать четыре. По его словам, в тридцать его гарантированно не станет… Почему бы не довести дело до серьезного романа, выйти замуж за Грейстока, а потом спустя шесть лет стать молодой и состоятельной вдовой? Кому станет хуже от того, что я скрашу умирающему последние годы не самой радостной жизни?
Вот только Джаред, он же поймет. После вчерашнего разговора вообще начало казаться, что хозяин Корбина людей видит буквально насквозь, он не подпустит меня к себе с такими «трупоедскими» мыслями. Да и… Нет, все-таки даже от мысли о такой подлости как-то гадко стало.
А еще пришла мыслишка, что если уж от одного поцелуя Грейстоку стало настолько лучше, супружеская жизнь с ним у меня может сложиться вполне себе полноценная. А оно мне надо? Нет, не особо.
— Ну, нравственность мне, Вивиан действительно самую малость… побоку… Вот только некрасиво играть с чужими чувствами. В такие игры нужно играть с равным и на равных, иначе получается подлость.
У меня были все шансы стать первым человеком, который скончался, захлебнувшись кофе. Потому что Ланселот Уолш — последний, от кого ожидаешь услышать такие вот морали, да еще и под таким оригинальным углом…
— Ланс…
Куратор только рукой махнул.
— Я сказал — ты услышала. Просто постарайся быть… почеловечней, что ли.
А вот это уже тянуло на неплохое такое оскорбление.
Ну, положим, сложно меня назвать образцом добродетелей и смирения, но, в конце концов, я не была и какой-то бессердечной и порочной тварью, которая бы причиняла боль просто ради того, чтобы ее причинить! И почему в возможных отношениях с Грейстоком (которые, между прочим, очень маловероятны) уже заранее я назначена корнем всех зол?
Нашу работу прервал только очередной звонок из конторы. Дорогое начальство старательно мешало с грязью меня, немного досталось и Лансу, но тут уж так, скорее для проформы, чем для чего-то еще. Суровое мужское братство «Дрэйгон и Томпсон» берегло своих постоянных членов в той или иной мере, однако я к ним не относилась и вряд ли когда-то стану относиться. Жизнь, как говорится, жестока.
— Кроют последними словами, однако почему-то все еще не попытались отозвать назад… — пробормотала я, когда словесная экзекуция была окончена. — Уолш, может, объяснишь мне, почему так, а?
Происходящее казалось довольно странным, учитывая маниакальную бережливость что Дрэйгона, что Томпсона. Пусть даже зажмут командировочные, но в любом случае им придется что-то заплатить мне за рабочее время, да и работник, которые убивает время, не занимаясь чем-то полезным — это уже убыток.
Какого дьявола никто не попытался хоть как-то изменить ситуацию?
— Значит, мы в любом случае нужней начальству здесь, — подтвердил мои сомнения куратор, не проявляя особого удивления по поводу того, что происходит.
То-то и оно…
Вопрос только в том, нужно ли Дрэйгону и Томпсону, чтобы мы с Лансом торчали здесь, в Корбине, или просто нежелательно наше с ним пребывание в столице.
— Ланс, зачем мы нужны начальству здесь, как думаешь? — в лоб спросила я, не дождавшись от куратора каких-то мыслей по этому поводу. — Ну, Уолш, что ты будто воды в рот набрал? Мы же вдвоем встряли в этом дерьме!
Ланселот Уолш ухмыльнулся как воплощение мстительности и самым мерзким своим тоном напомнил, что раз у меня с Грейстоком внезапно возникли какие-то свои секретные дела, значит, с Грейстоком мне и стоит обсуждать все свои теории заговора относительно места работы.
О! А вот это как раз я сказать могу.
— Ланс, Грейсток в курсе, что мы здесь как бы… В общем, он отлично знает, где мы на самом деле с тобой работаем, — выпалила я, сообразив, что за всеми своими переживаниями как-то упустила из вида этот аспект ночного разговора с графом.
Коллега присвистнул, а после тяжело вздохнул.
— И когда он узнал? Ты, что ли, вчера разболтала?
Вот это уже было действительно обидно. Конечно, детектив из меня аховый, но ведь и не трепло какое-нибудь. Да и чего ради мне было бы все выкладывать Лоуэллу? Какая мне с этого выгода?
— Да он с самого начала все знал! Дрэйгон крупно просчитался, когда решил, что Грейсток проглотит вот так просто его легенду. Граф сразу начал проверять. А еще он приятельствует с моим научным руководителем, так что профессор Грейстоку все выложил по первому же свистку. Как-то так.
Рука Ланса притянулась ко лбу, да так там и осталась, как символ нашего полного фиаско в разведывательной деятельности.
— То-то я смотрю, нас прислуга с самого начала не особо любила. Ну ладно еще ты, но я-то уже в каких передрягах не побывал и с кем только дело не имел… Сразу ведь было понятно, что этот мальчик кто угодно, но точно не лопух. Грейсток даже в карты меня обыграл! Меня!
Про себя я подумала, что граф Грейсток, похоже, много кого может обыграть в карты, но эти мысли оставила в итоге при себе, позволив Уолшу как следует насладиться самобичеванием. Очень необычный для него способ досуга.
— Он знает, кто мы такие, но все равно оставил в замке и даже позволяет рыться в семейных архивах? — поразмыслив немного над сутью наших больших проблем, протянул Ланс и посмотрел на меня так, словно я, по его прикидкам, ответ точно знала.
Вот только зря надеется, всеведение никогда не относилось к списку моих веских и неоспоримых достоинств.
— Понятия не имею, вроде как сказал, мы его развлекаем, но что там на самом деле…
Уолш совсем посмурнел и принялся расхаживать по комнате взад-вперед, каждый виток своего пути обозначая ругательством. Запас обсценной лексики у Ланселота был безграничен как вселенная.
— А что, если потом он на нас заявит, Вив? — в итоге замер на месте Уолш с таким видом, будто на него не только заявление в полицию написали, но возбудили дело и даже вынесли по нему приговор. Смертный, разумеется.
Сама я такого поворота дел не опасалась даже в малой мере: Грейсток не выражал таких намерений, да и не станет он сейчас мне вредить, я ведь для него лучшее лекарство. Что бы они ни делали с доктором Монтегю, все их усилия не давали и половины того эффекта, что дал один мой поцелуй. Человек всегда стремится получить избавление от страданий и готов ради этого пойти на многое и многим поступиться.
