Сам же Джаред за завтраком показался мне слегка более больным, чем был еще вчера вечером, из чего я сделала вывод, что магический резерв у графа опять переполнен, и самое время самую малость поцеловаться. Исключительно в лечебных целях. А после и просто для улучшения взаимопонимания. Благо, в поцелуях Джаред точно знает толк.
— Доброе утро, милорд, — поприветствовал графа мой коллега, растянув губы в такой умильной ухмылке, что поневоле захотелось подкинуть дантисту Уолша работы.
Я на всякий случай не стала открывать рот, чтобы не выдать вместе положенного «милорд» уже ставшее привычным «Джаред». Но мой кивок был встречен таким проникновенным взглядом, что сразу стало понятно — меня и без слов поняли и приняли.
В груди что-то понемногу начинало как будто бы… ёкать. А в животе словно бы… нет. Об этом даже лучше не думать. Хотя бы сейчас.
— Доброе утро, мисс Лэйк, мистер Уолш, — куда более искренне и светло улыбнулся Грейсток, как всегда вставая при появлении гостей.
Правда, я отметила, что молодой мужчина опирается на стол. Еще не наваливается, но уже что-то похожее на то. Доктор Монтегю тоже не сводил с пациента взгляда, который не сулил приятных перспектив.
Светскую беседу старался завязать Ланс, но отвечал ему по большому счету только целитель, мы с Джаредом переглядывались, и это оказалось куда увлекательней, чем болтать с Уолшем. И вот эти взгляды Ланса бесили настолько, что, когда с трапезой было покончено, он едва не взашей вытолкнул меня в коридор под предлогом работы.
Под предлогом, потому что стоило выйти из столовой как меня буквально через несколько шагов толкнули в первую попавшуюся нишу, а после принялись целовать так, словно я была самой желанной женщиной в жизни Ланса. И пока отпихивала эту наглую морду, рядом раздался звук шагов, весьма знакомый. Сегодня Грейсток шаркал чуть сильней.
И только в этот момент Уолш соизволил отпустить меня из захвата.
Первое, на что я натолкнулась — совершенно больной, несчастный взгляд Джареда, который поспешил унести ноги. Второе — торжествующая харя Ланселота, по которой он тут же и получил.
Глава 14
Работа? Да какая к дьяволу тут работа, если нужно было срочно найти Джареда. Пока не додумался мой увечный граф до чего-то… логичного, но вопиюще глупого. А я по глазам его помертвелым могла сказать, что уж что-что — а вообразить самый худший вариант Лоуэллу точно по силам, не сомневаюсь, что у него все в полном порядке с воображением.
Я неслась по замку, спрашивая у каждого встреченного слуги, не видели ли они, куда пошел их бестолковый господин. Один из лакеев сказал, что Грейсток удалился в свою спальню, туда я и направилась, наплевав разом и на приличия, и на здравый смысл. Главное, чтобы выслушал и понял.
Дверь я открыла рывком, благодаря высшие силы, что Лоуэлл не додумался запереться.
— Джаред…
Я запыхалась до полусмерти, дыхание вырывалась едва не с сипом. Но я просто обязана была объясниться. Непременно объясниться. Рассказать, как все на самом деле. Он не должен…
Граф стоял у окна, и я видела только худую напряженную спину. Плечи как будто опустились больше обычного.
— Джаред, это вовсе не то, о чем вы подумали!
Ответом мне стал горький смешок. Мы словно вернулись к началу знакомства. Ланса хотелось сбросить прямиком с замковой стены за его фокусы! И плевать, что напарник желал Джареду добра! Это совершенно неправильное добро! Какая польза от этого добра, если в итоге Грейстоку было больно?..
— Клянусь вам, это был всего лишь идиотский спектакль, который Ланс разыграл для одного единственного зрителя! — воскликнула я, пытаясь дозваться Джареда из той черной хандры, что постепенно поглощала его. — Мы только напарники! И никогда ничего больше между нами не было, да и никогда не будет! Ланс просто хотел, чтобы… чтобы между вами и мной точно ничего не было.
Прозвучало двусмысленно. Словно между нами уже что-то есть. Вот только действительно есть, отрицать совершенно бессмысленно. Предчувствие романа, ожидание отношений.
— Он пытается защитить вас, — констатировал с грустью граф. Он все еще прятал лицо, верно, боялся не совладать с эмоциями, показать их мне. Иногда так хотелось, чтобы, наоборот, Грейсток дал заглянуть себе в душу до самого донышка.
— Если бы… Ланс пытается защитить вас, — покачала я головой со вздохом. — Думает, я походя разобью вам сердце и оставлю здесь, одного, переживать последствия неудавшейся интрижки.
Все-таки обернулся.
Бледный как полотно, а зрачки — два черных колодца, расширились так сильно, что за ними радужки не различить.
— Защищает… Я и без того знал, что вы разобьете мне сердце, Вивиан. И я готов к такому повороту событий. Лучше так, чем вообще ничего.
Меня словно поразило громом от его слов.
Так он тоже… Он тоже считает, что я совершенно бесчувственная, пустая, что я…
— Почему никому даже в голову не может прийти, что у нас все будет и это будет хорошо? — осведомилась я, не без причин подозревая, что где-то притаился подвох.
Излом его губ сложился в печальную улыбку, но и она через мгновение исчезла.
— Потому вы красивая и общительная девушка с живым характером, а я больной затворник, который предпочитает одиночество. Здравый смысл подсказывает, мы плохо сочетаемся.
Здравый смысл, здравый смысл… Хороший советчик, нельзя не признать. Он редко ошибается в своих выводах.
К черту здравый смысл!
Пусть все идет как идет, и будь, что будет.
— Но я хочу попытаться, — твердо и решительно заявила я, не отводя взгляда. — Не знаю выйдет ли, Джаред, но вы вызываете у меня глубокую симпатию.
И щемящую жалость.
Грейсток посмотрел на меня так, словно слышал каждую мысль, что проносилась в тот момент в моей голове.
— Мы ведь уже обсуждали. Отношения мужчины и женщины строятся не только на симпатии, Вивиан. Вы прекрасно это понимаете.
Он был слишком тактичен, слишком хорошо воспитан, чтобы говорить пошлую, но все же правду. Однако это правда повисла между нами двоими с гнусной ухмылкой.
Желание. Обычное желание. А он некрасив, и думать о нем в плотском ключе вообще не выходит, причем, даже не из-за неприглядной внешности, а из-за того, что каждая черта Джареда Лоуэлла искажена болезнью, телесным страданием.
— Понимаю. И плюю. Мне все равно, кто и что скажет.
Каждое слово было тяжелым как свинец, каждое слово было правдивым. Может, я, и правда, мелочная и корыстная, может, и правда, не способна оценить душу… Но я хочу попытаться! Попробовать! С ним.
А он позволит мне эту попытку, просто потому, что любит и, пусть и не хочет, а все-таки надеется, надеется изо всех сил.
